— По словам моей подруги, девочка пришла домой с урока однажды — в тот самый день, конечно — с распухшим лицом, разорванной губой и окровавленной, с пуговицами, оторванными от блузки, и даже с порванным бельём. Можешь поверить? Она сделала всё это, чтобы поддержать свою историю, конечно, и её мать заставила её выложить всё. Я прямо вижу, как она это делает — капает кровь на блузку, отрывает пуговицы, рвёт кружево на бюстгальтере, доводит себя до слёз, пока глаза не покраснеют, растрёпывает волосы, рассказывает матери кучу лжи. Я не виню людей за то, что они ей поверили. Я бы тоже ей поверила, этой красивой кукле с дьявольским языком. Она приходит домой, плачет, отказывается говорить, потому что слишком стыдно, но потом всё выкладывает. Конечно, люди ей поверят. И чтобы всё было ещё хуже, это правда, у меня действительно была история госпитализаций из-за психических проблем, и я действительно ударила её по лицу так сильно, как могла. Кто мне поверит? Вероятно, только мой муж. Несколько дней я боролась с вопросом, рассказать ему или нет, но когда я рассказала, он мне поверил. Конечно, я рассказала ему всё, что произошло в тот день, — все эти вещи, что она делала со мной, и как я ударила её по лицу. Конечно, я не рассказала ему о том, что я чувствовала. Я не могла этого сказать. Он был в ярости и настаивал на том, что пойдёт прямо к семье девочки. Он сказал: «Ты же замужняя женщина, в конце концов. Ты замужем за мной. И ты мать. Нет никакого шанса, что ты любишь девушек. Что за шутка!» Но я не позволила ему пойти. Всё, что он мог сделать, это усугубить ситуацию. Я знала. Знала, что она больна. Я видела сотни больных людей, так что знала. Девочка была гнилая изнутри. Снимешь слой этой красивой кожи, и найдёшь только гнилую плоть. Я знаю, что это ужасно говорить, но это правда. И я знала, что обычные люди никогда не узнают правду о ней, что мы не сможем победить. Она была экспертом в манипулировании эмоциями взрослых вокруг неё, а у нас не было ничего, чтобы доказать нашу правоту. Во-первых, кто поверит, что 13-летняя девочка устроила ловушку для женщины в своих тридцатых? Независимо от того, что мы скажем, люди будут верить в то, во что хотят верить. Чем больше мы будем сопротивляться, тем более уязвимыми мы станем. Единственное, что мы могли сделать, как я сказала, — это переехать. Если я останусь в этом районе ещё немного, стресс доведёт меня. Мой ум снова сломается. Это уже происходило. Нам нужно было уехать оттуда, куда-нибудь подальше, где меня никто не знал. Но мой муж не был готов уехать. Ему ещё не пришло в голову, насколько критично моё состояние. А время было ужасным: он любил свою работу, и наконец-то нам удалось обосноваться в собственном доме (мы жили в маленьком сборном доме), и наша дочь была довольна своим детским садом. «Подожди», — сказал он. — «Мы не можем просто так сорваться и уехать. Я не найду работу вот так сразу. Нам придётся продать дом, и найти другой детский сад. Это займёт не менее двух месяцев». «Я не могу ждать два месяца», — сказала я ему. — «Это убьёт меня окончательно». Я не шутила. Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Симптомы уже начали проявляться: у меня звенело в ушах. Я слышала звон в ушах, и мне казалось, что я слышу голоса, и я не могла спать. Тогда он предложил, чтобы я уехала первой, поехала куда-то одна, а он приедет, когда закончит все дела. «Нет», — сказала я, — «я не хочу ехать одна. Я развалюсь, если тебя не будет рядом. Ты мне нужен. Пожалуйста, не оставляй меня одну». Он обнял меня и умолял продержаться ещё немного. «Всего месяц», — сказал он. Он уладит всё: уйдёт с работы, продаст дом, договорится насчёт детского сада, найдёт новую работу. Может быть, даже найдёт работу в Австралии. Он только просил меня подождать один месяц, и всё будет хорошо. Что я могла на это сказать? Если бы я попыталась возразить, это только ещё больше изолировало бы меня.
Рейко вздохнула и посмотрела на потолочный светильник.
— Я не смогла продержаться месяц. Однажды это снова случилось: щелчок! И на этот раз всё было действительно плохо. Я приняла снотворное и включила газ. Очнулась в больничной палате, и всё было кончено. Потребовалось несколько месяцев, чтобы успокоиться и начать думать, и тогда я попросила мужа о разводе. Я сказала ему, что это будет лучшим решением для него и для нашей дочери. Он сказал, что не намерен разводиться со мной. «Мы можем начать всё сначала», — сказал он. — «Мы можем уехать куда-нибудь, только втроём, и начать всё заново». «Слишком поздно», — сказала я ему. — «Всё закончилось, когда ты попросил меня подождать месяц. Если бы ты действительно хотел начать заново, ты не должен был сказать мне это. Теперь, куда бы мы ни поехали, как бы далеко мы ни уехали, всё повторится снова. И я буду просить тебя о том же, и заставлять тебя страдать. Я больше не хочу этого делать». И вот мы развелись. Вернее, я развелась с ним. Он снова женился два года назад. Я всё ещё рада, что заставила его уйти. Правда. Я знала, что буду такой до конца жизни, и не хотела тащить за собой кого-то ещё. Я не хотела заставлять кого-то жить в постоянном страхе, что я могу в любой момент сойти с ума. Он был для меня прекрасным: идеальный муж, верный, сильный и терпеливый, человек, которому я могла полностью доверять. Он сделал всё, что мог, чтобы исцелить меня, и я делала всё возможное, чтобы исцелиться, как ради него, так и ради нашей дочери. И я верила в своё выздоровление. Я была счастлива в течение шести лет с момента нашей свадьбы. Он довёл меня до 99 процентов, но этот один процент сошёл с ума. Щелчок! Всё, что мы построили, рухнуло. В одно мгновение всё превратилось в ничто. И это была та девочка, которая всё это сделала.
0 Комментарии