Я думал о Наоко. Думал о ней обнажённой, с одной лишь заколкой в волосах. Думал об изгибе её талии и тёмной тени её лобковых волос. Почему она показала себя мне так? Гуляла во сне? Или это была всего лишь моя фантазия? С течением времени и с отдалением той маленькой вселенной я всё больше сомневался в том, действительно ли те события произошли. Если я говорил себе, что они реальны, я верил в это, а если говорил, что это фантазия, они казались фантазией. Они были слишком чёткими и детальными, чтобы быть фантазией, и слишком целыми и прекрасными, чтобы быть реальными: тело Наоко и лунный свет.
Отец Мидори внезапно проснулся и начал кашлять, что прервало моё мечтание. Я помог ему выплюнуть мокроту в салфетку и вытер пот с его лба полотенцем.
— Хотите воды? — спросил я, на что он едва заметно кивнул. Я поднёс маленькую бутылку с водой к его губам, чтобы он мог сделать несколько глотков, сухие губы дрожали, горло подёргивалось. Он выпил всю тёплую воду из бутылки.
— Хотите ещё? — спросил я. Он пытался что-то сказать, поэтому я приблизил ухо.
— Хватит, — сказал он слабым, сухим голосом — голосом ещё слабее и суше, чем раньше.
— Может быть, поедите чего-нибудь? Наверняка вы голодны. — Он ответил лёгким кивком. Как и Мидори, я поднял его кровать и начал кормить его, чередуя ложки овощного желе и варёной рыбы. Потребовалось невероятно много времени, чтобы съесть половину его пищи, после чего он слегка покачал головой, давая понять, что ему достаточно. Движение было почти незаметным; видимо, ему было больно делать более крупные жесты.
— А фрукты? — спросил я его.
— Нет, — сказал он. Я вытер углы его рта полотенцем и снова опустил кровать, прежде чем вынести посуду в коридор.
— Было вкусно? — спросил я его.
— Ужасно, — ответил он.
— Да, — сказал я с улыбкой. — Выглядело не очень.
Отец Мидори не мог решить, открыть ли ему глаза или закрыть их, и лежал, молча глядя на меня. Я гадал, знает ли он, кто я. Он казался более расслабленным наедине со мной, чем когда была рядом Мидори. Возможно, он принял меня за кого-то другого. Или, по крайней мере, мне хотелось так думать.
— Отличный день на улице, — сказал я, сидя на табуретке и скрестив ноги. — Осень, воскресенье, прекрасная погода, и повсюду толпы народа. Отдыхать в помещении в такой хороший день — это лучшее, что можно сделать. В этих толпах устаёшь. И воздух плохой. По воскресеньям я обычно занимаюсь стиркой — стираю утром, вывешиваю вещи на крыше общежития, забираю их до захода солнца, хорошо глажу. Мне совсем не сложно гладить. Есть особое удовлетворение в том, чтобы разгладить мятую вещь. И у меня это неплохо получается. Конечно, сначала я был ужасен в этом деле. Во всё ставил складки. Но через месяц практики я уже знал, что делаю. Так что воскресенье — мой день для стирки и глажки. Сегодня, конечно, не получилось. Жаль: упустил идеальный день для стирки.
— Но ничего страшного. Я встану пораньше и всё сделаю завтра. Не волнуйтесь. В воскресенье у меня всё равно нет других дел. После того как я постираю бельё завтра утром и повешу его сушиться, пойду на занятие в десять. Это то, на которое я хожу с Мидори: история драмы. Мы изучаем Еврипида. Вы знакомы с Еврипидом? Он был древним греком — одним из «Большой тройки» греческой трагедии наряду с Эсхилом и Софоклом. Говорят, что он умер от укуса собаки в Македонии, но не все этому верят. В любом случае, это Еврипид. Мне больше нравится Софокл, но это, вероятно, вопрос вкуса. Я не могу точно сказать, кто из них лучше. Что отличает его пьесы, так это то, как события становятся настолько запутанными, что персонажи оказываются в ловушке. Понимаете, что я имею в виду? Появляется множество различных людей, у каждого своя ситуация, свои причины и оправдания, и каждый преследует свою собственную идею справедливости или счастья. В результате никто не может ничего сделать. Это очевидно. В конце концов, невозможно, чтобы справедливость каждого восторжествовала или счастье каждого возобладало, и поэтому наступает хаос. И что же, по-вашему, происходит тогда? Просто — в конце появляется бог и начинает разруливать ситуацию. «Ты иди туда, ты сюда, ты соединяйся с ней, а ты просто посиди пока на месте». Вот так. Он вроде как устраивает всё, и в конце концов всё выходит прекрасно. Это называется «deus ex machina». В пьесах Еврипида почти всегда есть deus ex machina, и именно на этом критики расходятся во мнениях о нём. Но подумайте — что, если бы в реальной жизни был deus ex machina? Всё было бы так просто! Если вы чувствуете себя в тупике или ловушке, какой-то бог спустился бы сверху и решил все ваши проблемы. Что может быть проще этого? В общем, вот такая вот у нас история драмы. Примерно такие вещи мы изучаем в университете».
Отец Мидори молчал, но не сводил с меня своих пустых глаз всё время, пока я говорил. Конечно, я не мог понять по этим глазам, понимает ли он что-нибудь из того, что я говорю.
— Мир, — сказал я.
После всего этого разговора я почувствовал голод. Я почти ничего не съел на завтрак и съел только половину своего обеда. Теперь я жалел, что не съел больше, но сожаления не помогали. Я порылся в шкафу в поисках чего-нибудь поесть, но нашёл только банку с нори, леденцы от кашля Vicks и соевый соус. В бумажном пакете всё ещё лежали огурцы и грейпфруты.
){kind=link}
0 Комментарии