— Похоже, это довольно эгоистичный способ жить, — сказал я.
— Возможно, но я не просто сижу и жду, когда фрукты сами упадут с неба. По-своему, я усердно работаю. Я работаю в десять раз усерднее, чем ты.
— Возможно, это правда, — сказал я.
— Иногда я оглядываюсь вокруг и меня тошнит. Почему, черт возьми, эти ублюдки ничего не делают? Они не делают ни черта, а потом ноют об этом.
Пораженный жесткостью его тона, я посмотрел на Нагасаву.
— По-моему, люди работают. Они трудятся не покладая рук. Или я неправильно смотрю на вещи?
— Это не труд. Это просто ручной труд, — сказал Нагасава с уверенностью. — Тот «труд», о котором я говорю, более целенаправленный и осмысленный.
— Ты имеешь в виду, как учить испанский, пока все остальные отдыхают?
— Именно так. К следующей весне я освою испанский. Я уже хорошо знаю английский, немецкий и французский, и почти выучил итальянский. Думаешь, такие вещи случаются без усердной работы?
Нагасава затянулся сигаретой, пока я думал о папе Мидори. Вот человек, который, вероятно, никогда не задумывался о начале уроков испанского по телевизору. Он, вероятно, никогда не задумывался о разнице между усердным трудом и ручным трудом. Он был слишком занят, чтобы думать о таких вещах — занят работой и заботой о дочери, которая сбежала в Фукусиму.
— Так, по поводу нашего ужина, — сказал Нагасава. — В эту субботу тебе подойдет?
— Подойдет, — сказал я.
Нагасава выбрал шикарный французский ресторан в тихом переулке Азабу. Он назвал свое имя у двери, и нас двоих проводили в уединенную частную комнату. На стенах маленькой комнаты висело около пятнадцати гравюр. Пока мы ждали прибытия Хацуми, Нагасава и я потягивали вкусное вино и беседовали о романах Джозефа Конрада. Он был одет в дорогой серый костюм. Я был в обычном синем блейзере.
Хацуми пришла через пятнадцать минут. Она была аккуратно накрашена, носила золотые серьги, красивое глубокое синее платье и изящные красные туфли-лодочки. Когда я похвалил её цвет платья, она сказала, что это называется «полуночный синий».
— Какой элегантный ресторан! — сказала она.
— Мой отец всегда ест здесь, когда приезжает в Токио, — сказал Нагасава. — Я был здесь с ним однажды. Мне не нравятся такие напыщенные места.
— Иногда не мешает поесть в таком месте, — сказала Хацуми. Повернувшись ко мне, она спросила: — Ты согласен?
— Думаю, да. Пока я не плачу, — ответил я.
— Мой отец обычно приводит сюда свою любовницу, — сказал Нагасава. — У него есть одна в Токио, знаешь ли.
— Правда? — спросила Хацуми. Я сделал глоток вина, как будто ничего не слышал.
Наконец подошел официант и принял наши заказы. Выбрав закуски и суп, Нагасава заказал утку, а Хацуми и я заказали морского окуня. Еда подавалась не спеша, что позволило нам насладиться вином и разговором. Нагасава первым заговорил о экзамене в Министерство иностранных дел. Большинство экзаменующихся были такими, что их можно было бы сбросить в бездонную яму, сказал он, хотя он предполагал, что среди них были и несколько приличных людей. Я спросил, считает ли он, что соотношение приличных людей к негодяям выше или ниже, чем в обществе в целом.
— Такое же, — сказал он. — Конечно. Везде одно и то же, добавил он: неизменный закон.
Нагасава заказал вторую бутылку вина и двойной скотч для себя.
Затем Хацуми начала говорить о девушке, которую она хотела бы мне свести. Это была постоянная тема между нами. Она всегда рассказывала мне о какой-то «милой девочке из моего клуба», а я всегда убегал.
— Она действительно хорошая и милая. В следующий раз я её приведу. Тебе стоит с ней поговорить. Я уверена, она тебе понравится.
— Это пустая трата времени, Хацуми, — сказал я. — У меня нет денег, чтобы встречаться с девушками из вашего университета. Я не могу с ними разговаривать.
— Не глупи, — сказала она. — Эта девушка простая, естественная и непринужденная.
— Да ладно тебе, Ватанабе, — сказал Нагасава. — Просто познакомься с ней. Тебе не обязательно с ней спать.
— Конечно, нет! — сказала Хацуми. — Она девственница.
— Как и ты раньше была, — сказал Нагасава.
— Именно, — сказала Хацуми с яркой улыбкой. — Как и я раньше. Но, правда, — обратилась она ко мне, — не говори мне о том, что ты «слишком беден». Это не имеет никакого значения. Конечно, в каждом году есть несколько супер-напыщенных девушек, но остальные из нас обычные. Мы все обедаем в школьной столовой за 250 йен.
— Подожди минутку, Хацуми, — перебил я её. — В моей школе в столовой есть три обеда: А, Б и В. Обед А стоит 120 иен, обед Б стоит 100 иен, а обед В стоит 80 иен. Все смотрят на меня косо, когда я ем обед А, и тот, кто не может позволить себе обед В, ест рамен за 60 иен. Вот в каком месте я учусь. Ты все еще думаешь, что я могу разговаривать с девушками из твоей школы?
Хацуми едва сдерживала смех.
— Это так дешево! — сказала она. — Может, мне стоит ходить туда на обед! Но на самом деле, Тору, ты такой хороший парень, я уверена, что ты поладишь с этой девушкой. Ей может даже понравиться обед за 120 йен.
— Ни за что, — сказал я, смеясь. — Никто не ест это потому, что им нравится; они едят это, потому что не могут позволить себе ничего другого.
— В любом случае, не суди книгу по обложке. Да, мы учимся в этом пафосном заведении, но многие из нас — серьезные люди, которые думают о жизни. Не все ищут парня с спортивной машиной.
0 Комментарии