— Как умер твой друг?
— В автокатастрофе.
Она сделала ещё несколько ударов, целясь с убийственной серьезностью и точно регулируя силу каждого удара. Наблюдая за ней в действии — её аккуратно уложенные волосы убраны с глаз, золотые серьги сверкают, туфли на каблуке твёрдо стоят на полу, красивые, стройные пальцы на зелёном сукне прицеливаются для удара, — я чувствовал, как её сторона обшарпанного бильярдного зала превращается в часть какого-то элегантного светского мероприятия. Я никогда раньше не проводил с ней время наедине, и это было замечательным опытом для меня, как будто меня подняли на более высокий уровень жизни. В конце третьей партии, в которой она снова разгромила меня, мой порез начал пульсировать, и мы остановились.
— Извини, — сказала она с искренним сочувствием, — мне не следовало предлагать это.
— Всё в порядке, — сказал я. — Порез не такой уж плохой, я наслаждался игрой. Честно.
Когда мы выходили из бильярдного зала, худощавая хозяйка сказала Хацуми:
— У вас хороший глаз, сестра.
Хацуми мило улыбнулась ей и поблагодарила, расплачиваясь.
— Болит? — спросила она, когда мы вышли на улицу.
— Не очень, — ответил я.
— Думаешь, рана открылась?
— Нет, всё в порядке.
— Знаю! Пойдем ко мне. Я сменю тебе бинт. У меня есть дезинфицирующее средство и всё остальное. Пойдем, я живу совсем рядом.
Я сказал ей, что это не стоит беспокойства, что со мной всё будет в порядке, но она настаивала, что нам нужно проверить, не открылась ли рана.
— Или ты не хочешь быть со мной? Хочешь как можно скорее вернуться в свою комнату, так? — сказала она с игривой улыбкой.
— Ни в коем случае, — сказал я.
— Отлично. Тогда не церемонься. Это недалеко.
Квартира Хацуми находилась в 15 минутах ходьбы от Шибуи в сторону Эбису. Хотя здание было далеко не роскошным, оно было более чем приличным, с уютным лобби и лифтом. Хацуми усадила меня за кухонный стол и пошла в спальню переодеться. Она вышла в толстовке Принстона и хлопковых брюках — больше никаких золотых серёг. Поставив аптечку на стол, она сняла мой бинт, проверила, что рана всё ещё закрыта, нанесла немного дезинфицирующего средства и наложила новый бинт. Она делала всё это, как профессионал.
— Как ты умудряешься быть такой хорошей во многих вещах? — спросил я.
— Раньше я занималась волонтерством в больнице. Как будто играла в медсестру. Так и научилась.
Когда Хацуми закончила с бинтом, она принесла две банки пива из холодильника. Она выпила половину своей, а я выпил свою и ту половину, что она оставила. Затем она показала мне фотографии других девочек из её клуба. Она была права: некоторые из них были симпатичными.
— Как только ты решишь, что хочешь подружку, приходи ко мне, — сказала она. — Я сразу тебя познакомлю.
— Да, мэм.
— Ладно, Тору, скажи мне правду. Ты думаешь, что я старомодная сваха, да?
— В некоторой степени, — сказал я, говоря правду, но с улыбкой.
Хацуми тоже улыбнулась. Она выглядела хорошо, когда улыбалась.
— Скажи мне что-нибудь ещё, Тору, — сказала она. — Что ты думаешь о нас с Нагасавой?
— Что ты имеешь в виду? О чём именно?
— О том, что мне делать дальше.
— Неважно, что я думаю, — сказал я, делая большой глоток холодного пива.
— Всё в порядке. Скажи мне, что ты на самом деле думаешь.
— Ну, на твоём месте я бы его бросил. Нашла бы кого-то с более нормальными взглядами на жизнь и жила счастливо до конца своих дней. Ты никогда не сможешь быть счастлива с ним. Его образ жизни не включает попытки сделать счастливым себя или других. Оставаясь с ним, ты только разрушишь свою нервную систему. Для меня уже чудо, что ты была с ним три года. Конечно, я по-своему очень люблю его. Он весёлый, у него много замечательных качеств. У него есть силы и способности, которые я никогда не смогу превзойти. Но в конце концов, его представления о вещах и образ жизни ненормальны. Иногда, когда я говорю с ним, чувствую, что хожу по кругу. Тот же процесс, который поднимает его всё выше и выше, оставляет меня ходящим по кругу. Это вызывает у меня такое чувство пустоты! Наконец, наши системы совершенно разные. Ты понимаешь, о чём я говорю?
— Понимаю, — сказала Хацуми, принесла мне ещё пива из холодильника. — К тому же, после того как он попадёт в Министерство иностранных дел и пройдёт годовое обучение, он уедет за границу. Что ты будешь делать всё это время? Ждать его? У него нет намерения жениться на ком-либо.
— Я это тоже знаю.
— Так что мне больше нечего сказать.
— Понимаю, — сказала Хацуми.
Я медленно налил себе пиво.
— Знаешь, когда мы играли в бильярд, мне пришла в голову одна мысль, — сказал я. — Я был единственным ребёнком в семье, но всё время, пока я рос, никогда не чувствовал себя обделённым или желал, чтобы у меня были братья или сёстры. Мне было хорошо одному. Но вдруг, играя с тобой в бильярд, я почувствовал, что хотел бы иметь старшую сестру, как ты, — действительно шикарную и сногсшибательную в полуночном синем платье и золотых серьгах, и отлично играющую в бильярд.
Хацуми одарила меня счастливой улыбкой.
— Это, пожалуй, самое приятное, что мне сказали за последний год, — сказала она. — Правда.
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — сказал я, краснея. — Это безумие, конечно. Ты кажешься человеком, который мог бы быть счастлив с кем угодно, так почему же ты оказалась с Нагасавой?
— Такие вещи просто случаются. Вероятно, мало что можно с этим поделать. Это точно так в моём случае. Конечно, Нагасава бы сказал, что это моя ответственность, а не его.
0 Комментарии