— Дело не в том, что я думаю, будто с этим местом что-то не так, — сказал я. — Здесь тихо, окружение идеальное, и Рейко замечательная. Но это не место для длительного пребывания. Оно слишком специализированное для долгого проживания. Чем дольше ты здесь, я уверен, тем сложнее будет уйти.
Наоко не ответила, а перевела взгляд наружу. За окном не было ничего, кроме снега. Снежные облака низко висели в небе, оставляя лишь небольшой зазор между ними и покрытой снегом землей.
— Не торопись, подумай об этом, — сказал я. — В любом случае, я собираюсь переехать к концу марта. В любое время, когда ты решишь присоединиться ко мне, ты можешь приехать.
Наоко кивнула. Я обнял её так осторожно, как будто держал произведение искусства, хрупкое, как стекло. Она обвила руками мою шею. Я был обнажён, а на ней было лишь крошечное белое бельё. Её тело было настолько красивым, что я мог бы наслаждаться им весь день.
— Почему я не становлюсь мокрой? — прошептала Наоко. — Тот единственный раз был единственным, когда это случилось. В день моего двадцатилетия, в тот апрель. Ночью, когда ты держал меня в своих объятиях. Что со мной не так?
— Это чисто психологическое, я уверен, — сказал я. — Дай время. Не спеши.
— Все мои проблемы чисто психологические, — сказала Наоко. — Что если я никогда не поправлюсь? Что если я никогда не смогу заниматься сексом всю оставшуюся жизнь? Сможешь ли ты любить меня так же? Будут ли руки и губы всегда достаточно для тебя? Или ты решишь проблему секса с другими девушками?
— Я прирождённый оптимист, — сказал я.
Наоко села в постели и надела футболку. Сверху она надела фланелевую рубашку, а затем натянула джинсы. Я тоже надел свою одежду.
— Дай мне подумать об этом, — сказала Наоко. — И ты тоже подумай.
— Я подумаю, — сказал я. — И, кстати о губах, то, что ты сделала с ними только что, было великолепно.
Она слегка покраснела и улыбнулась.
— Кидзуки тоже так говорил.
— У нас с ним были почти одинаковые вкусы и мнения, — сказал я, улыбаясь.
Мы сидели друг напротив друга за кухонным столом, пили кофе и разговаривали о прошлом. Она начала больше говорить о Кидзуки. Она колебалась и тщательно подбирала слова. Время от времени снег выпадал и прекращался. Небо ни разу не прояснилось за все три дня, что я там был.
— Думаю, я смогу вернуться сюда в марте, — сказал я, прощаясь. Я обнял её в последний раз, плотнее прижавшись к ней в своём зимнем пальто, и поцеловал её в губы.
— Прощай, — сказала она.
1970 год — год с совершенно новым звучанием — наступил, и это положило конец моим подростковым годам. Теперь я мог шагнуть в новое болото. Потом наступило время экзаменов, и я с относительной лёгкостью их сдал. Если у тебя нет других дел и ты проводишь всё время на лекциях, то для сдачи экзаменов в конце года не требуется особых навыков.
В общежитии, однако, возникли проблемы. Несколько ребят, активных в одной из политических фракций, хранили свои шлемы и железные трубы в своих комнатах. У них произошла стычка с несколькими бейсболистами, находящимися под крылом главы общежития, в результате чего двое из них были ранены, а шестеро — исключены. Отголоски инцидента ощущались долгое время, вызывая мелкие драки почти каждый день. Атмосфера в общежитии была угнетающей, и нервы у всех были на пределе. Я сам чуть не получил удар от одного из бейсболистов, когда Нагасава вмешался и уладил ситуацию. В любом случае, настало время мне уходить оттуда.
Когда большинство моих экзаменов было позади, я начал серьёзно искать квартиру. После недели поисков я нашёл подходящее место далеко на окраине Кичидзёдзи. Местоположение было не самым удобным, но это был дом: независимый дом — настоящая находка. Первоначально это был домик садовника или другой вид коттеджа, стоящий отдельно в углу большого участка земли, отделённого от главного дома большим заброшенным садом. Хозяин дома использовал бы передние ворота, а я — задние, что позволяло бы мне сохранить свою частную жизнь. В доме была одна просторная комната, маленькая кухня и ванная, и невероятно большой шкаф.
У него даже была веранда, выходящая в сад. Милые пожилые люди сдавали дом по цене значительно ниже рыночной при условии, что арендатор будет готов съехать в следующем году, если их внук решит приехать в Токио. Они заверили меня, что я смогу жить, как захочу; они не будут предъявлять никаких требований.
Нагасава помог мне с переездом. Он сумел одолжить фургон, чтобы перевезти мои вещи, и, как обещал, подарил мне свой холодильник, телевизор и большой термос. Ему они могли больше не понадобиться, но для меня они были идеальными. Сам он должен был переехать через два дня в квартиру в районе Мита.
— Думаю, мы долго не увидимся, — сказал он, прощаясь со мной. — Так что будь здоров. Я всё ещё уверен, что мы встретимся в каком-то странном месте через много лет.
— Я уже с нетерпением жду этого, — сказал я.
— И та девушка, с которой мы поменялись, та смешная, была намного лучше.
— В точку, — сказал я, смеясь. — Но в любом случае, Нагасава, позаботься о Хацуми. Таких, как она, трудно найти. И она намного более хрупкая, чем кажется.
— Да, я знаю, — сказал он, кивая. — Вот почему я надеялся, что ты возьмёшь её, когда я закончу. Вы бы составили отличную пару.
— Конечно, — сказал я.
— Шучу, — сказал Нагасава. — В любом случае, будь счастлив. У меня такое чувство, что на твоём пути будет много дерьма, но ты упрямый ублюдок, и я уверен, что справишься. Не возражаешь, если я дам тебе один совет?
— Вперёд.
— Не жалей себя, — сказал он. — Только придурки так делают.
— Буду иметь в виду, — сказал я. Мы пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны: он — в свой новый мир, а я — обратно в своё болото.
0 Комментарии