— Можно назвать это философией.
— Но это правда. Я узнала это на собственном опыте.
Мы пили кофе, когда вошли две девушки. Мидори, казалось, знала их по университету. Трое из них сравнили регистрационные карточки и говорили о миллионе разных вещей: «Какие у тебя оценки по немецкому?» «Такой-то пострадал в университетских беспорядках». «Отличные туфли, где купила?» Я слушал в пол-уха, но казалось, что их комментарии приходили с другой стороны света. Я потягивал кофе и смотрел на сцену за окном. Это была типичная весенняя сцена в университете, когда начинался новый год: дымка в небе, цветущие вишни, новые студенты (их можно было узнать с первого взгляда), несущие охапки новых книг. Я начал немного отключаться и думал о Наоко, которая не смогла вернуться к учёбе в этом году. На подоконнике стоял небольшой стакан, полный анемонов.
Когда другие две вернулись за свой столик, Мидори и я пошли прогуляться по району. Мы посетили несколько книжных магазинов, купили книги, пошли в другое кафе на ещё одну чашку, поиграли в пинбол в аркаде и сидели на скамейке в парке, разговаривая — точнее, Мидори говорила, а я только поддакивал. Когда она сказала, что хочет пить, я побежал к газетному киоску и купил нам две кока-колы. Вернувшись, я увидел, что она что-то пишет шариковой ручкой на линованной бумаге.
— Что это? — спросил я.
— Ничего, — ответила она.
— Мне пора, — объявила она в 3.30. — Я должна встретиться с сестрой на Гиндзе.
Мы дошли до станции метро и разошлись в разные стороны. Уходя, Мидори сунула в мой карман листок бумаги, сложенный вчетверо. — Прочти это, когда вернёшься домой, — сказала она. Я прочитал его в поезде.
Я пишу это письмо тебе, пока ты пошёл за напитками. Это первый раз в моей жизни, когда я пишу письмо человеку, сидящему рядом со мной на скамейке, но я чувствую, что это единственный способ достучаться до тебя. Я имею в виду, что ты почти не слушаешь ничего, что я говорю. Я права?
Ты понимаешь, что сделал что-то ужасное сегодня? Ты даже не заметил, что у меня изменилась причёска, правда? Я долго работала над этим, пытаясь отрастить волосы, и наконец, в конце прошлой недели, мне удалось уложить их так, что можно назвать девичьей причёской, но ты даже не заметил. Это выглядело довольно неплохо, так что я думала, что произведу на тебя небольшое впечатление, когда ты увидишь меня впервые после долгого времени, но ты даже не обратил на это внимания. Разве это не ужасно? Я уверена, что ты даже не помнишь, что я сегодня надела. Эй, я девушка! Какая разница, что у тебя на уме? Ты можешь уделить мне один пристальный взгляд! Всё, что нужно было сказать — «Милая причёска», и я смогла бы простить тебя за то, что ты погружён в свои мысли, но нет!
Поэтому я собираюсь соврать. На самом деле мне не нужно встречаться с сестрой на Гиндзе. Я собиралась провести ночь у тебя. Я даже взяла с собой пижаму. Это правда. У меня в сумке пижама и зубная щетка. Я такая дура! Я имею в виду, ты даже не пригласил меня посмотреть на твое новое место. Ну что ж, что поделаешь, ты, очевидно, хочешь быть один, так что я оставлю тебя в покое. Думай, сколько душе угодно!
Но не пойми меня неправильно. Я не совсем злюсь на тебя. Я просто грустна. Ты был так добр ко мне, когда у меня были проблемы, но теперь, когда проблемы у тебя, кажется, я ничего не могу для тебя сделать. Ты заперт в своем маленьком мире, и когда я стучу в дверь, ты только на мгновение поднимаешь взгляд и снова погружаешься в себя.
Вот я вижу, как ты возвращаешься с нашими напитками — идешь и думаешь. Я надеялась, что ты споткнешься, но ты не споткнулся. Теперь ты сидишь рядом со мной и пьешь свою колу. Я держала последнюю надежду, что ты заметишь и скажешь: «Эй, у тебя изменилась прическа!», но нет. Если бы ты это сказал, я бы порвала это письмо и сказала: «Пойдем к тебе. Я приготовлю тебе вкусный ужин. А потом мы можем лечь спать и обняться». Но ты такой же чувствительный, как стальная плита. Прощай.
P.S. Пожалуйста, не говори со мной в следующий раз, когда мы встретимся.
Когда я сошел с поезда в Кичидзёдзи, то позвонил в квартиру Мидори, но никто не ответил. Не зная, чем заняться, я прогуливался по району, ища какую-нибудь работу на неполный день, которую мог бы взять после начала лекций. Я был бы свободен весь день в субботу и воскресенье и мог бы работать после пяти вечера в понедельник, среду и четверг; но найти работу, подходящую под мой график, было нелегко. Я сдался и пошел домой. Когда я пошел за продуктами для ужина, я снова попробовал дозвониться до Мидори. Её сестра сказала мне, что Мидори еще не вернулась домой и что она не знает, когда она вернется. Я поблагодарил её и повесил трубку.
Поужинав, я попытался написать Мидори, но, сделав несколько неудачных попыток, сдался и написал Наоко.
Я написал, что весна пришла и новый учебный год в университете начинается. Сказал ей, что скучаю по ней, что надеялся, так или иначе, встретиться с ней и поговорить. В любом случае, я написал, я решил стать сильным. Насколько я могу судить, это все, что я могу сделать.
Есть еще кое-что. Возможно, это касается только меня, и тебе все равно, но я больше ни с кем не сплю. Потому что я не хочу забывать, как ты меня в последний раз касалась. Это значило для меня намного больше, чем ты думаешь. Я думаю об этом всё время.
Я положил письмо в конверт, наклеил марку и долго сидел за столом, глядя на него. Это было гораздо короче обычного письма, но у меня было ощущение, что Наоко сможет лучше понять меня таким образом. Я налил себе полтора дюйма виски, выпил его в два глотка и лег спать.
0 Комментарии