Чан Юань подумал, что Сы Мин права. Эр Шэн и она — одно целое. Он любил эту душу несмотря на смену оболочки. Даже один дух этой женщины был для него всем.
Сы Мин тихо улыбнулась, но в её голосе проскользнули нотки горечи:
— Наверное, когда я была Эр Шэн, я сильно любила тебя. Даже если я и забыла тебя, но увидев тебя снова, я тут же вспомнила все строки из книги о нашей судьбе. Я забыла обо всём вокруг и хотела быть с тобой здесь и сейчас... — Её слова рассмешили её саму: — Такая похотливая, где же та богиня, мечтавшая о любви Небесного Императора?
Чан Юань замер:
— Ты забыла меня?
Глаза Сы Мин потемнели.
— Говоря о...
Она не успела договорить, как раздался оглушительный грохот. Сы Мин замерла, глядя за спину Чан Юаня. Он увидела, как Пустошь Десяти Тысяч Небес, которая начала рушиться, вдруг замерла, и её обломки начали возвращаться на место. Чан Юань инстинктивно обнял её, его золотые глаза окинули тьму позади. Он произнёс:
— Кто-то восстанавливает печать.
Сы Мин в ужасе прошептала:
— Кто может восстановить разрушенную печать? Разве что... — Её лицо побледнело: — Жертвоприношение?
Для восстановления печати нужна жертва.
Чан Юань кивнул и посмотрел на Сы Мин. Он задумался, прежде чем неуверенно спросил:
— Ты пришла, чтобы спасти меня?
— А зачем же ещё?
Чан Юань слегка улыбнулся, его вид выражал радость.
— Тогда давай уйдём.
Его тело вновь покрылось золотым светом, и он превратился в дракона. Сы Мин села на его рога, и они устремились прочь от восстанавливающейся тьмы.
Сы Мин не знала, что в тот момент, когда она разрушила печать, Город Пустоты начал рушиться. Без печати защитный барьер вокруг города не мог удержаться. Ворота Города Пустоты внезапно появились в небе над запретной зоной Уфан. Люди Уфана, которые не понимали, что происходит, были в ужасе.
Нюй Юань открыла ворота и выпустила всех, кто был внутри. Но некоторые «грешники», долго пребывавшие в городе, увидев внешний мир, испугались и вернулись обратно. Кто-то вышел с радостью, кто-то остался с печалью.
Но Нюй Юань уже не заботилась обо всём этом. Она подняла руку, и её пальцы начали превращаться в песок. Силы древней печати исчезали, и она это чувствовала лучше всех.
«Так даже лучше», — подумала она. — «Наконец-то я смогу переродиться и забыть всё. Несколько веков без жизни и смерти утомили меня, и я больше не хочу ненавидеть».
Люди в городе либо уходили, либо оставались, каждый погружённый в свои мысли. Нюй Юань вернулась в свою маленькую хижину, где стояла её могила, посвящённая двум умершим людям. На кроваво-красной надгробной плите не было слов, так как они были написаны многократно и слились в один цвет.
Сегодня Нюй Юань взглянула на свои пальцы, ставшие песком, и, наконец, подняла руку, чтобы написать те четыре слова, которые она повторяла сотни лет.
Жёлтый песок оставил след на кроваво-красной плите. Каждая черта и линия были повторены бесчисленное количество раз, но теперь она, наконец, увидела их чётко. Слова, которые когда-то заставляли её улыбаться при одном упоминании, теперь не вызывали никаких эмоций в её окаменелом сердце.
«Чанань» и «А-У».
Прошло столько лет, и она наконец осознала, что уже давно всё отпустила.
— Чанань, А-У... всё превратилось в дымку прошлого, — её голос был наполнен неизбывной холодностью, но сейчас в её словах звучала улыбка.
Сила печати стремительно угасала и вскоре у неё уже не было сил даже сидеть, она оперлась на кроваво-красную могильную плиту и закрыла глаза. В этот момент Нюй Юань услышала грохот. Постепенно возвращающаяся сила вновь наполнила её тело. Она встревожилась, осознав возможное объяснение, и её лицо побледнело. Неизвестно откуда взявшись, сила подняла её на ноги, и она поспешила к воротам Города Пустоты.
В вихре песчаной бури она увидела мужчину, которого любила до смерти, с мечом, вонзённым в землю. На его лбу горел знак демона, и кровь текла обильно, но в его глазах читалась ясность, как у прежнего Чананя, и в его чёрных зрачках отражался её красный облик.
— А-У, — его голос дрожал, он поднял руку, зовя её, — подойди, вернёмся вместе.
Куда они могут вернуться? Все пути назад были закрыты.
Нюй Юань, губы которой давно не двигались, смогла улыбнуться. Её тело, созданное из ненависти, тоже могло улыбаться. Она сказала:
— Ты найдёшь меня.
Чанань замер, увидев, как её образ в красном растворяется в песке. С каждым дуновением ветра её лицо становилось всё менее различимым.
— На этом всё. В следующей жизни, после того, как я выпью отвар Мэн По, перейду через мост забвения и забуду всё, ты найдёшь меня снова.
— Тогда мы начнём всё сначала.
Её голос растворился в сухом ветре Города Пустоты, как и её образ, который исчез в песчаной буре.
Глаза Чананя сузились в страхе.
Серые потоки ненависти отделялись от песка. Это были ненависти женщин, чьи горечи годами обитали в теле Нюй Юань. Они кричали в муках, взывали к мужьям и детям, бродили в отчаянии, не зная, куда податься.
Каждая из них когда-то любила, каждая из них страдала.
Чанань смотрел на них, осознавая, что именно он привел их к этому.
В этот миг он перестал обвинять жестокость мира, перестал ненавидеть холодность судьбы. Он возненавидел только себя и глубоко раскаялся.
Но в этой жизни он уже не мог ничего исправить...
0 Комментарии