— Дерзость... — начал Мужун Цзин Хэ, но не успел он договорить, как Мэй Линь неожиданно сунула ему в рот целую жареную перепёлку.
Он был настолько ошеломлён, что не смог сказать ни слова, а его лицо и нос покрылись жиром. Он только мог гневно смотреть на неё.
Мэй Линь, улыбаясь, достала платок и нежно вытерла его лицо и нос. Она ожидала, что он разозлится, но вместо этого его взгляд стал мягче. Он вспомнил, как она в горах тоже насильно кормила его, заставив его выглядеть глупо. Тогда он ненавидел её, но теперь эти воспоминания приносили ему странное чувство нежности.
Мэй Линь заметила изменение в его взгляде и смущённо отвела глаза, а затем слезла с кровати. Вытерев руки, она аккуратно помогла ему устроиться поудобнее и начала кормить его маленькими кусочками перепёлки.
Время словно повернулось назад. Он сидел, опираясь на подушки, а она кормила его, как в те дни в маленькой глинобитной хижине. Тогда он сидел у огня, а она, держа миску, кормила его ложка за ложкой. Тёплый свет заката лился через окно, освещая её лицо и волосы золотым светом.
Мужун Цзин Хэ вспомнил её объятие перед уходом и её песни, и почувствовал тяжесть в груди, словно камень давил на сердце.
Он дрожащей рукой прикоснулся к её лицу, освещённому свечами. Она чуть замерла, как будто хотела отстраниться, но не сделала этого.
— Почему ты молчишь... ты совсем потеряла голос? — тихо спросил он.
Они оба избегали этот вопрос, но он не смог удержаться.
Мэй Линь сжала губы, пытаясь подавить дрожь в руках. Когда палочки для еды второй раз ударились о миску, она положила их на стол и перестала улыбаться.
— Я хочу услышать твой голос.
Мужун Цзин Хэ видел, что она что-то сдерживает, но всё равно настаивал.
Мэй Линь чувствовала, как её грудь вот-вот разорвётся от боли, настолько сильной и внезапной, что перед глазами потемнело. Она закрыла глаза, но это не помогло, и она медленно повернулась, чтобы уйти. Но Мужун Цзин Хэ схватил её за руку и притянул к себе.
— Я вылечу тебя, — сказал он твёрдо. — Любой ценой.
Однако, его слова не принесли ей радости, а только усилили её печаль. Она почти уверена, что он не считает это серьёзной проблемой, и у него нет ни капли вины или сожаления. И хотя она это понимала, её сердце всё равно не могло его ненавидеть.
Она поняла, что самое большое несчастье в её жизни — не то, что её бросили, не то, что её привели в тайную организацию и сделали смертницей, и не то, что она потеряла голос из-за яда, а то, что она влюбилась в него.
В ту ночь Мужун Цзин Хэ не отпустил Мэй Линь. Спустя несколько месяцев они снова спали вместе.
Теперь он мог двигаться. Поэтому он обнимал её, прижимался к ней, говоря, что так теплее.
Он заставил её смыть макияж и поочерёдно целовал следы от своих ударов, при этом бормотал о том, что так ей и надо. Он гладил её родинку на брови, заявляя, что это его и никто другой не посмеет к ней прикоснуться. Он повторял, что она его, полностью и навсегда.
Мэй Линь безучастно терпела его возню. Она подумала, что он сошёл с ума. Когда его рука залезла к ней под одежду, он заявил, что грудь у неё маленькая. Ей чуть не пришлось снова ударить его.
Затем он успокоился, положил руку ей на грудь и прижал её к себе. Его дыхание стало ровнее.
От этих почти нежных прикосновений её сердце забилось быстрее. Она смотрела на размытые очертания стола в темноте, не в силах заснуть. В этот момент она поняла, что её чувства к этому человеку не случайны, и что он ещё не раз разобьёт ей сердце.
На следующее утро Мэй Линь, с кругами под глазами и следами от пощёчины на лице, шла рядом с Мужун Цзин Хэ, который сидел в носилках и выглядел бодро. Он держал её за руку, и они были по пути к дому знахаря.
Цин Янь шёл с другой стороны носилок с суровым и невозмутимым выражением лица, будто не замечал их близости.
Знахарь, укутанный в толстый меховой халат, вышел на крыльцо и, увидев приближающуюся процессию, удивлённо воскликнул:
— Господин действительно мастер своего дела, раз заставил эту глупую девчонку добровольно прийти для взращивания нефрита.
Мужун Цзин Хэ помрачнел и посмотрел на Мэй Линь, но она никак не отреагировала. Девушка не проявила ни капли гнева, что заставило его почувствовать себя неловко. Он ещё крепче сжал её руку, как будто боялся, что она сбежит.
В действительности Мэй Линь была не так равнодушна, как казалось, но всё же внутренне была готова к этой ситуации. Она уже давно решила, что сделает это, и не важно, какие у Мужун Цзин Хэ были намерения. Мэй Линь знала, что он, возможно, никогда не ответит ей взаимностью, но всё равно его любила. Она делала то, что считала нужным, независимо от других.
— Не шутите, доктор. Ведь именно благодаря обещанию Мэй Линь вы согласились приехать и лечить господина, не так ли? — Цин Янь, заметив, что господин сердится, постарался разрядить обстановку.
Знахарь сухо усмехнулся и больше не стал провоцировать. Он думал, что Мэй Линь всё рассказала, но слова Цин Яня на самом деле были хитростью. Евнух знал, что Мэй Линь искала лечения для господина, но подробностей не знал. Он предположил, что ради получения помощи она должна была пойти на какие-то жертвы, ведь болезнь господина была далеко не обычной.
— Главное, чтобы кто-то взращивал нефрит, — пробормотал знахарь.
Он постучал трубкой по колонне и, когда носилки с Мужун Цзин Хэ уже поднимались по ступеням, преградил им путь трубкой.
— Стойте. Для взращивания нефрита нужна только эта девчонка, остальные могут идти, куда хотят.
— Я хочу остаться и наблюдать, — Мужун Цзин Хэ прищурился, его голос звучал властно.
Знахарь не уступил. Он качал головой, как барабан.
— Господин, тебе стоит уйти. Присутствие посторонних может нарушить процесс. Не обвиняйте меня потом в том, что я вас не предупредил.
Мужун Цзин Хэ некоторое время смотрел на него, пытаясь понять, насколько это было правдой. В конце концов, не желая рисковать, он неохотно отпустил руку Мэй Линь.
0 Комментарии