Пульсирующая боль в голове не давала покоя даже во сне. Сквозь закрытые веки пробивался свет, то тусклый, то яркий. Рядом кто-то говорил, но она не могла разобрать слов. Вдруг что-то холодное капнуло ей на лицо, и, когда жидкость скользнула по виску и вызвала резкую боль, всё её тело дрогнуло, и она внезапно открыла глаза.
К своему удивлению, она увидела перед собой безэмоциональное лицо Цин Яня. Он замер, когда она очнулась, а затем смущённо взглянул на флакон в своей руке. Видимо, он случайно пролил слишком много лекарства ей на лицо. Цин Янь знал, насколько сильно оно действует на повреждённую кожу.
Однако, смущение длилось лишь мгновение, и он снова принял холодный вид. Евнух тихо сказал:
— Оставайся у врача, даже если поправишься, не выходи. — Он хотел уйти, но замялся и добавил: — Мы, слуги, должны терпеть. Сегодня ты была слишком импульсивна. Если бы не принц... — Он внезапно замолчал, повернулся и ушёл.
Мэй Линь проводила его взглядом до двери, а затем перевела глаза на высокий, облупленный потолок. Вероятно, старый врач всё ещё сидел снаружи и грелся у огня и покуривал трубку, как обычно.
Вспомнив слова Цин Яня, она не смогла не улыбнуться. Она поняла, что он напомнил ей о том, что они с ним всего лишь слуги. Несмотря на то, что Мужун Цзин Хэ ценил их, они всё равно оставались слугами. Можно терпеть, но нельзя требовать.
Она также знала, что если бы не тот удар Мужун Цзин Хэ, на неё бы обрушился меч Му Е Ло Мэй или даже более суровое наказание.
Однако, холодный взгляд Мужун Цзин Хэ оказался острее меча, заморозив её сердце. В конце концов, он, вероятно, рассердился на неё за то, что она обидела его любимую. Должна ли она благодарить его за то, что даже в ярости он всё же подумал о её защите?
Мэй Линь закрыла глаза рукой, глубоко вздохнула и резко села. Она встала слишком быстро и почувствовала, как кровь отхлынула от головы. Перед глазами потемнело, Мэй Линь едва не упала снова.
Крепко сжав одеяло, она собрала силы, встала и аккуратно спустилась с кровати.
«Пойдём».
Тонкие пальцы, смоченные в тёплой воде, написали это послание на столе.
Лысый старик, держа трубку, замер. Он попытался выглянуть в сторону плотно закрытой двери, и неясно пробормотал:
— Ты что, с ума сошла? Хочешь покинуть королевский дворец в такую погоду и в такое время?
Мэй Линь покачала головой, её взгляд был ясен и твёрд. Если она не уйдёт, Му Е Ло Мэй её не пощадит. А он, он мог бы остаться с ней в её мыслях на всю жизнь, когда его меридианы были разорваны. Однако, теперь, когда он без раздумий бросил её труд с любовью в огонь, она поняла, что больше не будет о нём думать. Её действительно не интересовали женские рукоделия, и этот мешочек она вышила впервые, от скуки. Она и не планировала дарить его ему, а просто хотела оставить себе. Теперь же все мысли о нём были разрушены.
«Такие вещи я не могу взять с собой...»
Вот что он сказал. Но ведь речь шла не только о мешочке, а и о ней.
Она была всего лишь шпионкой, не имеющей официального статуса в его королевском дворце, и к тому же разыскиваемой. Такая, как она, никогда не сможет стоять рядом с таким, как он, открыто. Она всегда это смутно понимала, но, несмотря на любовь, ничего не могла поделать. Однако, услышать это из его уст было мучительно. Это заставило её осознать, что в глубине души у неё всё же были какие-то нереальные надежды.
Если она останется здесь, будет служить ему и наблюдать его близость с другими женщинами, то будет настоящей святой.
Лысый старик, увидев её решимость, снял кожаную шапку и почесал голову с явным сожалением. Он произнёс:
— Уйти-то можно, но придётся подождать до утра. Мои старые кости не выдержат такой мороз.
Мэй Линь согласилась, понимая, что в сильный снегопад выходить среди ночи — это самоубийство. Му Е Ло Мэй заняла внимание Мужун Цзин Хэ, и у неё было время незаметно уйти из княжества. Подумав об этом, она почувствовала некоторое облегчение, несмотря на разочарование. Она кивнула и собиралась вернуться отдохнуть, но лысый старик остановил её.
— Каша всё ещё тёплая, поешь немного перед сном, — он указал трубкой на лоток возле угольной жаровни. — С твоей выносливостью ты не выдержишь ветер и снег.
Лоток был керамический, с двойным дном, в котором были раскалённые угли. Внутри были две ёмкости: одна с кашей, другая с небольшими закусками, из которых всё ещё шёл пар.
Мэй Линь не стала отказываться. Она поблагодарила старика и принялась есть. Как бы плохо ей ни было на душе, она всегда могла поесть, что было вызвано её прежними условиями жизни. Для таких, как она, даже недоедание могло обернуться смертью.
— Эх, я ведь думал здесь ещё пожить, насладиться. Королевский дворец — это не то, о чём мы, деревенские, могли мечтать. А теперь мне придётся его покинуть, — старик откинулся на спинку кресла и, прищурившись, смотрел на красные угли в жаровне. Кресло скрипело, раскачиваясь назад и вперёд. Его слова звучали с явной грустью и сожалением.
Мэй Линь взглянула на него, проглотила закуску и с помощью палочек, смоченных в воде, написала на столе:
«Здесь нет солнца».
Старик замолчал, его глаза заблестели. Как ни крути, дома лучше.
0 Комментарии