Женская роль второго плана

— Сестрёнка... ты, наверное, ошиблась? — робко спросил меня Хуа Шэнь, скривив своё жирное лицо в неловкой улыбке.

— Нисколько. Раз братец не может исправиться, придётся ему провести несколько дней в тюремной камере. И ты... — я повернулась к мужчине в сером и продолжила: — Я не судья, чтобы решать, кто прав, кто виноват, но не намерена прощать твои неоднократные оскорбления в мой адрес. Поэтому вы оба отправитесь в суд, где и объяснитесь.

Сказав это, я жестом приказала стражникам княжеского дворца действовать, а сама подошла к избитому работнику трактира.

Его лицо было избито до такой степени, что трудно было разглядеть черты. Судя по его худощавой фигуре, ему было лет около десяти.

Независимо от того, пытался ли он проявить себя передо мной или просто хотел угодить, защищая меня, я не могла игнорировать его поступок, даже если подобные люди мне не по душе.

— Как тебя зовут? — спросила я.

Он попытался что-то ответить, но его рот был разбит, и слова сливались с кровью, оставляя лишь обрывки звуков.

Я уловила только «Юн» и «Чжоу», поэтому спросила:

— Чжоу Юн, верно? Спасибо за твоё вмешательство, но в следующий раз, если захочешь помочь кому-то, сначала подумай, сможешь ли ты при этом защитить себя.

Работник застыл в изумлении, его глаза пристально смотрели на меня.

Я поправила его разорванную одежду и добавила:

— Расходы на лечение возьмёт на себя княжеский дворец. Однако в будущем не будь таким импульсивным, не каждый оценит твою помощь.

Он открыл рот, словно хотел что-то сказать.

В этот момент мой братец Хуа Шэнь вдруг бросился ко мне и, обхватив мои ноги, начал рыдать.

— Сестра, я понял свою ошибку, больше никогда так не поступлю! Пожалуйста, не отправляй меня к столичному судье!

Хотя Хуа Шэнь и был избалованным негодяем, у него всё же была хоть какая-то совесть, но я была решительно настроена использовать отсутствие родителей, чтобы проучить его. Это должно было предотвратить его дальнейшие попытки разрушить мои планы.

Оттолкнув его руки, я развернулась и направилась к выходу. Внезапно передо мной появился человек в синем, который до этого молча стоял рядом с мужчиной в сером. Он остановил меня и заговорил:

— Княгиня, прошу подождать.

Я подняла глаза и увидела, как он вежливо поклонился, прежде чем продолжить:

— Княгиня, мой братец был груб, и я приношу свои извинения. Он человек прямой, но часто слишком доверчив, и его легко ввести в заблуждение. Прошу вас, не принимайте его слова близко к сердцу.

Эти братья, похоже, хорошо сработались: один выступает жёстко, другой — мягко. Но на меня такие трюки не действуют.

— Не нужно извиняться. Я не вмешиваюсь в это дело, просто объясните всё столичному судье.

— Тогда, может быть, так: мы с братом снова извинимся перед вами и не будем преследовать господина Хуа, ведь это всего лишь ссора на словах, не стоит доводить дело до суда, — предложил человек в синем.

Хуа Шэнь тут же закивал, поддакивая, и все трое стали ждать моей реакции. Я слегка усмехнулась и ответила:

— Я могу отказаться от претензий, но решение в этом деле принимаете не вы, а пострадавшие.

Они замерли, и их взгляды невольно обратились к девушке с пипой, которую до этого все игнорировали. Лишь человек в синем бросил на меня многозначительный взгляд.

Девушка с пипой заговорила, её голос был робким и неуверенным:

— Если господин Хуа больше не будет меня беспокоить, я не стану настаивать на дальнейшем разбирательстве.

— Не буду, не буду, — поспешно откликнулся Хуа Шэнь, выглядя при этом ещё более отталкивающе и скользко.

Раз пострадавшая выразила своё мнение, я не могла настаивать на отправке их в суд, хотя было жаль упускать возможность проучить Хуа Шэня.

Вернуться к оглавлению