Наконец, Хуа Сян заговорил:
— Кто-нибудь, отведите госпожу.
Крики мадам Хуа становились всё тише, пока совсем не смолкли. Зал стал ещё более мрачным и безжизненным.
Когда я впервые встретила госпожу Хуа, она была изысканной и величественной. Но теперь передо мной стоял Хуа Сян, который выглядел так, будто постарел на десять лет. Его волосы наполовину поседели.
— Это не твоя вина, — сказал Хуа Сян, похлопав меня по плечу. — Твоя мать слишком потрясена, она не имела этого в виду. Не принимай её слова близко к сердцу.
Эти слова лишь усилили боль от слов госпожи Хуа.
Я смотрела на траурный зал, словно окаменела. Голос Хуа Сяна снова донёсся до меня. Он был словно пропитан горечью, которая сдавливала грудь:
— Раньше я часто думал, что зря вырастил сына. Он только и умел, что создавать неприятности, ни на что другое не был способен. Но теперь, когда его нет, я понимаю, что было бы лучше, если бы кто-то ещё продолжал устраивать проблемы, а я бы снова их решал.
Мои глаза вдруг стали влажными, и перед ними всё поплыло. Я распахнула их шире и сжала губы, чтобы не дать себе разрыдаться.
Хуа Сян продолжил:
— Шэнь прожил жизнь бездельника и баловня, не научился ничему, но в конце... наконец-то сделал что-то правильное.
Я посмотрела на него. Его глаза были покрасневшими от невыносимой боли, но в них светилась любовь и забота, которых я никогда прежде не видела.
— Все эти годы я упорно и беспринципно карабкался вверх, надеясь проложить для Шэня хорошую дорогу в будущем. А теперь, когда его нет, мне больше не кажется, что моя должность премьер-министра имеет какой-то смысл.
— Отец... вы хотите пересмотреть то, о чём я говорила раньше? — голос мой прозвучал настолько отстранённо, что я сама не могла поверить, что это я говорю. Он был лишён всяких эмоций.
Хуа Сян осторожно обнял меня и похлопал по спине.
— Ты много страдала, моя дорогая дочь. Это я... сделал ошибку, не следовало мне так жадничать и стремиться к власти. Надо было уехать вместе с вами, и тогда мы бы избежали такого наказания.
Я прикусила губу до крови, уткнулась головой в его грудь и больше не могла сдерживать слёзы.
Это не мои отец и брат, но почему мне так больно? Боль, пронизывающая моё сердце, была сильнее той, что я испытала, когда стрела пронзила мою грудь.
— Я решил... послушать тебя. Больше не буду премьер-министром.
Выйдя из траурного зала, я всё ещё не могла поверить в происходящее, словно всё это было не по-настоящему.
Я, словно тень, вернулась в свой двор. Переступив через порог, я неожиданно споткнулась и почувствовала, что ноги меня больше не держат. Я начала падать, как безвольная кукла. Цяньчжи не успела подхватить меня, но я всё равно не ударилась о землю.
Это был Хуа Жунчжоу.
Его рука преградила мне путь, не дав упасть. Я ухватилась за его руку, чтобы встать, и хотела сказать, что со мной всё в порядке, но вместо этого из моих уст сорвалось:
— У меня больше нет брата.
За спиной я услышала тихие всхлипы Цяньчжи, и мне показалось, что из сердца будто бы вырвали кусок плоти. Моя рука сжала руку Хуа Жунчжоу ещё сильнее.
— У Хуа Цянь... больше нет брата.
И с этими словами я наконец не выдержала и опустилась на корточки.
Возможно, я слишком долго подавляла свои чувства, и смерть Хуа Шэня стала той самой топорной раной, которая прорвала все мои эмоции. Я закрыла лицо руками и разрыдалась прямо у порога.
В этот момент мне было всё равно.
Я плакала о своей обиде, которую не могла выразить.
Плакала о том, что, несмотря на смерть Хуа Шэня, я всё равно вынуждена давить на Хуа Сяна, чтобы он ушёл в отставку и признал свою вину.
Плакала о том, что я всегда остаюсь одна и ничего не могу изменить.
Единственный человек, который искренне заботился обо мне, Хуа Шэнь, был тем, кого я игнорировала из-за своих предубеждений. Я обвиняла Му Яо в том, что она использует любовь Чжун Еланя для своих целей, но разве я сама не поступала так же? Я всегда показывала свою худшую сторону тем, кто был ко мне наиболее добр.
Когда я уже чувствовала, как боль пронзает мой мозг, кто-то обнял меня, и тепло его тела передалось мне. Он сказал:
— Не бойся, у тебя есть я, я никогда не уйду.
Цяньчжи тоже прижалась ко мне сзади, обняла меня и срывающимся голосом добавила:
— И я тоже всегда буду рядом с вами, госпожа.
Мы трое, словно вросшие в землю каменные изваяния, простояли у входа во двор очень долго.
0 Комментарии