— О чём ты хочешь сообщить? — голос Чжун Сиу прозвучал издалека, словно был отделён от меня.
Я глубоко вдохнула и громко произнесла:
— Я благодарна за милость, которую вы и Императорская Мать оказывали моей семье. Однако деяния семьи Хуа недостойны такой благосклонности. Моя совесть не находит покоя, и я пришла просить прощения.
Зал замер в оглушительной тишине, и только голос Чжун Еланя прервал её:
— А-Цянь...
В его тоне было предостережение, как будто он догадывался, что я собираюсь сказать, но я его перебила:
— Мой брат Хуа Шэнь с детства был непослушен, и отец не сумел его воспитать. Это первый грех. Семья Хуа незаконно присваивала земли, изгоняла крестьян, разрушала их семьи. Это второй грех. Средства, выделенные на помощь пострадавшим от наводнения в Хуайнане, были присвоены, и до места назначения дошла лишь малая часть. Это третий грех. Мой отец, руководствуясь личными интересами, ложно обвинил и сослал семью Му, которая всегда была верна. Это четвёртый грех.
Я перечислила все преступления, одно за другим, чётко и громко проговаривая каждое слово. В зале стояла тишина, прерываемая лишь шумом шока и осуждения. Я не осмелилась взглянуть на отца, и он тоже не произнёс ни слова.
Чжун Сиу первым нарушил молчание:
— Принесите свиток.
Маленький евнух, дрожа от волнения, подбежал ко мне. Он споткнулся и упал, но быстро поднялся, взял у меня свиток и доставил его Чжун Сиу.
Все в зале замерли, ожидая его решения. Наконец он заговорил:
— А знает ли об этом княгиня Цзинь?
Речь шла о Му Яо, которая недавно была повышена до статуса княгини.
Му Яо встала и взглянула на меня. Её глаза были полны удивления. Она явно не понимала, почему я продолжаю действовать таким образом, хотя она уже пообещала оставить род Хуа в покое.
Наконец она обратилась к Чжун Сиу с поклоном:
— Ваше Величество, я всего лишь женщина и не понимаю дел государственных. Отец мой давно покинул столицу по милости Императора, и старые дела теперь уже невозможно расследовать.
Редкий случай, когда она не воспользовалась моментом для обвинений. Действительно благородный поступок.
Чжун Сиу задумался на мгновение, прежде чем произнес:
— Тогда пусть Хуа Сянь будет арестован, а все обвинения, изложенные в этом свитке, будут тщательно расследованы.
Я невольно подняла взгляд на отца, но он смотрел на меня без тени упрёка, с полным спокойствием.
Ранее я сомневалась в том, действительно ли он хотел уйти в отставку, но сейчас поняла, что недооценила любовь родителей к своим детям. Я не рассказала ему о своих планах на сегодня, потому что это был единственный способ, предложенный Чжун Сиу, чтобы спасти род Хуа. У меня не было выбора. Но я и представить не могла, что отец не станет меня винить.
Чжун Сиу спустился с возвышения, медленно подошёл ко мне и с облегчением в голосе сказал:
— Я знал, что ты всегда поступаешь разумно и что не ошибся в тебе. Твоя решимость пойти против своих родных достойна похвалы. Я не буду наказывать тебя, и в моём дворце...
— Ваше Величество, — перебила я его, — у меня есть ещё одно дело.
Чжун Сиу нахмурился. Теперь, находясь ближе, я наконец смогла разглядеть его глаза. В них мелькнуло беспокойство.
Оказалось, он тоже не был уверен в своих действиях до конца и боялся, что я могу пойти наперекор его воле.
Пока стражники ещё не увели отца, я громко произнесла:
— Как говорится, грехи отца возлагаются на детей. Мой отец виновен в тяжких преступлениях, и я, как его дочь, не могу оставаться безответственной. Сегодняшние мои поступки — нарушение всяческих норм, поэтому прошу Ваше Величество позволить мне понести наказание вместо отца, чтобы исполнить долг дочери.
— Цянь, не смей... — голос отца дрогнул, он потерял прежнюю уверенность.
— Ты поступила правильно, остановив Хуа Сяня, это и есть проявление твоей дочерней преданности, — ответил Чжун Сиу с нотками предупреждения в голосе.
Я не обратила внимания на его слова и повторила:
— Ваше Величество, вы милосердны, но я не могу принять вашу милость без зазрения совести. Прошу издать указ, чтобы я смогла понести наказание за отца.
Зал застыл в напряжённой тишине. Все взгляды были прикованы к нам: я стояла на коленях, а Чжун Сиу — рядом со мной.
— Ты действительно хочешь поспорить со мной? — спросил он, присев на корточки и взглянув мне в глаза.
— Сын мой... — голос Императорской Матери прозвучал с упрёком.
Столь дерзкие слова были совершенно неуместны в таком месте, и его слова уже были на грани дозволенного.
— Вон!
Зал замер в полной тишине. Никто не понял слов Чжун Сиу и никто не посмел двинуться.
0 Комментарии