Пятое октября, конец часа Хай.
Гао Юй вышел из Императорского кабинета. Чувствуя лёгкое беспокойство, он ещё раз обратился к Императору:
— Ваше Величество, могу ли я удалиться?
Через мгновение послышалось короткое «Угу». Гао Юй поклонился и вышел, окликнув слуг у дверей:
— Уходите, и побыстрее.
— Слушаемся.
Ответы раздались с разными интонациями. Вскоре у Императорского кабинета остались только трое. Гао Юй поклонился двум стражникам и сказал:
— Командир Линь, заместитель Чэнь, с вашего позволения я удаляюсь. Оставляю всё в ваших руках.
Линь Цзянь и Чэнь Юань кивнули в ответ, а Гао Юй поклонился им и ушел.
Покинув двор, он увидел маленького евнуха с фонарём. Гао Юй ощутил тёплое чувство: этот мальчишка проявил благодарность и дождался его.
— Учитель, я подсвечу вам путь, — проворно сказал Сунь Ань, забрав фонарь у Гао Юя, который пошёл впереди.
Пройдя несколько шагов, Сунь Ань не сдержался и спросил:
— Учитель, а что это за день такой, пятое число?
Гао Юй нахмурился, и его обычно добродушное лицо стало суровым:
— Сколько раз тебе повторять, не задавай лишних вопросов, если голова дорога.
Сунь Ань смутился и с улыбкой ответил:
— Я спросил, потому что только вам могу довериться. Вы ведь всегда заботитесь обо мне, вот я и решился.
Гао Юй бросил на него косой взгляд и ответил:
— Тебе достаточно знать одно: в этот день держись подальше от Императорского кабинета. Если не справишься с любопытством, голова твоя останется на плахе.
Глаза Сунь Аня сверкнули, но он промолчал. Гао Юй обернулся и вздохнул, а затем продолжил путь.
Спустя пятнадцать минут после часа Хай из Императорского кабинета донёсся звук сражения.
Чжун Сиу сидел внутри, а Линь Цзян стоял рядом. Оба не проявляли ни малейшего интереса к происходящему.
Мягкий свет лампы освещал кабинет. Чжун Сиу держал в руках несколько листков бумаги, исписанных мелким почерком. Похоже, это было письмо, на котором едва можно было различить подпись: «С уважением, Цинь Юнь».
Он читал письмо с явной сосредоточенностью, его пальцы аккуратно касались каждого слова, словно он хотел запечатлеть их в своей памяти.
Звук сражения продолжался, пока он читал письмо.
Спустя примерно полчаса в комнату вошел Чэнь Юань с растрёпанными волосами и следами ран на теле. Он тяжело дышал.
Чжун Сиу наконец поднял глаза и спросил:
— Как обстоят дела?
Чэнь Юань, встав на одно колено, ответил:
— Ваше Величество, сегодня он продержался более ста ударов под моими атаками. Боюсь, что скоро я не смогу его сдержать.
Чжун Сиу остался невозмутимым:
— Ничего страшного. Если ты не справишься, пусть Линь Цзян возьмёт его, а если и он не справится, сражайтесь вместе. Мне интересно, как долго он сможет продержаться.
Наступила странная тишина. Чэнь Юань снова не выдержал:
— Ваше Величество, в первый раз он не выдержал и двадцати ударов, а теперь, спустя менее года, я должен выкладываться на полную, чтобы его отбросить. Если так пойдет дальше, это будет всё равно что кормить тигра. Думаю, лучше покончить с ним, как можно скорее.
— Его нельзя убивать, — спокойно ответил Чжун Сиу, но казалось, что он говорил не с Чэнь Юанем. — Если убью его... она будет ненавидеть меня.
Его слова были не совсем ясными, но никто не осмелился спросить.
Чжун Сиу бережно закрыл письмо, словно это был хрупкий фарфор, и аккуратно положил его в изящную шкатулку.
В ней уже лежали около тридцати-четырёх таких писем, каждое из которых было ровно сложено и без единого излома.
Когда Чжун Сиу закончил, то поднялся и направился к покоям для отдыха.
Прошло почти два года. Возможно, жизнь была настолько спокойной, что Хуа Цянь даже не заметила, как быстро пролетело время. Ей исполнился двадцать один год.
На праздник Циси в городке устраивали пускание фонариков по воде. Люди здесь были простыми, поэтому молодые парни и девушки, не стесняясь, вместе пускали фонарики.
0 Комментарии