На следующее утро Хаён пришла в школу раньше обычного. Она целую ночь беспокоилась о шрамах на лице Тэвана. Она достала мазь для кожи и одноразовый пластырь, которые принесла из дома, и направилась в класс. Она положила мазь и одноразовый пластырь глубоко в пустой ящик Тэвана. Затем она передумала, вынула их и поставила на видное и удобное место, куда он мог бы дотянуться, на всякий случай, если бы он не смог их найти, так как изначально они были глубоко в его парте.
— Что ты делаешь у моей парты?
Хаён обернулась, услышав внезапный голос. Тэван стоял позади двери.
— Ээ...
Пока Хаён колебалась, Тэван закрыл дверь класса и вошел. Тэван, который бысро подошёл к ней, посмотрел на мазь в ее руке, одноразовый пластырь и ее лицо поочередно.
— Для меня?
— ... Да, — Хаён ответила с задержкой в секунду.
Тэван положил свою сумку на парту, сел на стул и быстро подошел к Хаён, вытащив стул.
— Что? — Хаён спросила, откидываясь назад.
— Поскольку это для меня, то нанеси.
Тэван закрыл глаза и поднял полуобращенную голову вперед. Было уже за рассветом, и его лицо светилось от лучей утреннего солнца. Её сердце начало биться быстрее.
— Ты сделай это, — она старалась, чтобы её голос не дрожал.
— Я не вижу.
— Я дам тебе зеркало.
— У меня грязные руки.
— Так и у меня.
— Просто сделай это. Он настаивал на своем.
Не помыв руки, Хаён выдавила немного белой мази на свой палец. Затем она приблизила палец к его ране. Это ощущалось странно, даже несмотря на то, что она не касалась его напрямую из-за мази. Она чувствовала его дыхание и движение его плеч, поднимающихся и опускающихся соответственно.
— Готово, — Хаён сказала.
— Благодаря тебе, я быстро заживу.
— А фотосессия? Если у тебя была запланированная съемка, рана на лице может стать большой проблемой.
— Есть... Тогда я сам сделаю.
После его ответа в комнате воцарилась тишина.
— Но почему ты так рассердился? — спросила Хаён, наклеивая одноразовый пластырь на его лицо. Это беспокоило её, прежде чем она легла спать прошлой ночью. Работа Нын-Уна никак не связана с ним. Как сказал Нын-Ун, не было никакой рациональной или логической причины, почему Тэван бы так рассердился, что начал махать кулаками. Девушки сказали, что он был героем, но они также признали, что даже если это так, уровень насильственной реакции был чересчур высоким.
Тэван повернул голову на слова Хаён. Расстояние между ними было ближе, чем она ожидала, поэтому Хаён немного откинула верхнюю часть тела назад. Но расстояние всё ещё было настолько близким, что его лицо оказалось в поле зрения.
— Да.
— …
— Почему — спросил он, не моргая. Однако, в отличие от заданного вопроса, его лицо выражало, что он знает точный ответ.
— Одно можно сказать наверняка, я всё ещё зол.
— …Почему?
Зачем, черт возьми...? Глаза Хаён слегка дрогнули.
— Может быть, потому что ты могла бы заплакать...
— …
— Или тот парень, или кто-то другой, мог бы увидеть это видео. Или, возможно, потому, что ночью ты могла бы не уснуть...
— Может быть, всё это, — последние слова он произнес слегка приглушенно.
Хаён тихо отвела свой взгляд. Её сердце бешено колотилось, и она села. Ей хотелось спросить, почему он чувствует себя так, но она не могла спросить.
— …Тогда ты сегодня снова собираешься драться с Нын-Ун? Ты сказал, что зол.
— Нам не нужно драться?
— Хм.
Еще больше драк не было бы хорошо для Тэвана.
— Хорошо. Тогда не буду драться.
— ...
Когда он без вопросов согласился, Хаён была довольно ошарашена. Почему он так слушается её?
Тем временем Тэван улегся на своей соседке. Он посмотрел на Хаён, закрыв половину лица рукой. Его глаз устремились на Хаён напрямую.
— Ты неприятно видеть меня, потому что я зол, верно?
Тэван спросил разбитым голосом. Она услышала только слово "непрятно".
— Не то чтобы ты был мне неприятен...
— Ты боишься?
— Немного, — Хаён ответила через какое-то время.
— …Прости.
— …За что?
— За то, что тебе пришлось видеть меня в таком состоянии, — Тэван закрыл глаза и прошептал.
— Нет никакой нужды извиняться. Спасибо, — Хаён удивлялась, почему он извиняется за это.
— …
На слова Хаён Тэван открыл глаза и посмотрел на неё.
— Из-за того, что ты была злее меня, я стал менее злым.
— …
— Не знаю, как это сказать, но я почувствовала, что я тоже зажила… — Хаён прошептала последние слова.
Несмотря на то, что ей было стыдно, благодаря Тэвану ей удалось пережить этот момент более легко, чем она думала. Он был так зол, что она испугалась и не расстроилась снова. И это было немного утешительным. По странной причине ей казалось, что он был на её стороне.
Когда Хаён, неосознанно улыбнувшись, повернулась головой обратно, Тэван закрыл глаза с улыбкой. Хаён взглянула на видимую половину лица Тэвана. Ей стало немного тревожно. Она хотела видеть его полностью улыбающимся. Только тогда, когда голова Хаён повернулась обратно, серьёзное и мрачное выражение Тэвана превратилось в широкую улыбку без её ведома.
— Каждый день я прихожу в школу в это время.
— …
— Потому что моя бабушка выходит рано, и я тоже выхожу рано.
— …
— Итак, если тебе скучно, ты можешь прийти в школу примерно в то же время, что и сегодня.
Когда он сказал это, его лицо до сих пор было спрятано в руке, как будто говоря: приходи завтра, если хочешь увидеть это лицо.
Теплый весенний ветер проникал через полуоткрытое окно. Волосы Тэвана развевались на ветру. Хаён глубоко вдохнула и проглотила ответ, который пытался выбраться из её рта. … Уф.
Школа была в хаосе несколько дней из-за Нын-Уна. Родители жертв прибежали в школу и начали бушевать, требуя мер по наказанию. Один из них даже ударил Нын-Уна. Ходили слухи, что семья Хаён также собиралась подать в суд. Её отец заявил, что собирается посетить школу, но так и не явился, а позднее сказал, что намерен подать в суд.
Родители Нын-Уна пришли в школу и встали на колени перед родителями жертв. Затем они сложили руки в молитву и умоляли, обещая, что это будет последний раз, когда они увидят своего сына. Ушло неделю, чтобы избавиться от оригинального видеоматериала скрытой камеры. Было урегулировано огромное денежное возмещение, и Нын-Ун был переведен в другую школу. Он ушел даже без официальных публичных извинений. Ученики сказали, что они всё равно это не примут. Нын-Ун стоял без опоры у двери класса и ушел после того, как его выгнали. Сразу после этого ученики заявили, что его парта грязная и поставили её в угол класса.
Единственное, что изменилось немного, это то, что Хаён начала ходить в школу гораздо раньше обычного. Её родители были в замешательстве, но они были уверены, что она просто очень занята в старшей школе.
Хаён поняла намёк Тэвана и начала приходить в школу раньше. Удивленный Тэан вел себя так, как будто увидел призрака у двери этим утром, а потом подошёл к Хаён. Даже банановое молоко он приготовил и положил на её парту. Хаён уже продумала и просто купила хлеб или треугольные кимбапы на завтрак.
— Пей.
Тэван подал банановое молоко, как будто знал, что Хаён придет. То же самое банановое молоко было положено на его парту. Он выпил его и сказал, что оно "сладкое". Хаён съела хлеб или бутерброд вместе с молоком.
Они встречались рано, не давая об этом знать другим, но это не означало, что они делали что-то другое. Хаён продолжала наносить мазь на раны Тэвана до его выздоровления. К тому времени, как рана зажила, всё, что они делали, это сидели рядом и разговаривали мало. Когда разговор затихал, ветер слегка дул. Весенний бриз, проникающий через окно школы, был исключительно чистым, освежающим и мягким. Хаён взглянула вниз через окно.
— Что ты делаешь у моей парты?
Хаён обернулась, услышав внезапный голос. Тэван стоял позади двери.
— Ээ...
Пока Хаён колебалась, Тэван закрыл дверь класса и вошел. Тэван, который бысро подошёл к ней, посмотрел на мазь в ее руке, одноразовый пластырь и ее лицо поочередно.
— Для меня?
— ... Да, — Хаён ответила с задержкой в секунду.
Тэван положил свою сумку на парту, сел на стул и быстро подошел к Хаён, вытащив стул.
— Что? — Хаён спросила, откидываясь назад.
— Поскольку это для меня, то нанеси.
Тэван закрыл глаза и поднял полуобращенную голову вперед. Было уже за рассветом, и его лицо светилось от лучей утреннего солнца. Её сердце начало биться быстрее.
— Ты сделай это, — она старалась, чтобы её голос не дрожал.
— Я не вижу.
— Я дам тебе зеркало.
— У меня грязные руки.
— Так и у меня.
— Просто сделай это. Он настаивал на своем.
Не помыв руки, Хаён выдавила немного белой мази на свой палец. Затем она приблизила палец к его ране. Это ощущалось странно, даже несмотря на то, что она не касалась его напрямую из-за мази. Она чувствовала его дыхание и движение его плеч, поднимающихся и опускающихся соответственно.
— Готово, — Хаён сказала.
— Благодаря тебе, я быстро заживу.
— А фотосессия? Если у тебя была запланированная съемка, рана на лице может стать большой проблемой.
— Есть... Тогда я сам сделаю.
После его ответа в комнате воцарилась тишина.
— Но почему ты так рассердился? — спросила Хаён, наклеивая одноразовый пластырь на его лицо. Это беспокоило её, прежде чем она легла спать прошлой ночью. Работа Нын-Уна никак не связана с ним. Как сказал Нын-Ун, не было никакой рациональной или логической причины, почему Тэван бы так рассердился, что начал махать кулаками. Девушки сказали, что он был героем, но они также признали, что даже если это так, уровень насильственной реакции был чересчур высоким.
Тэван повернул голову на слова Хаён. Расстояние между ними было ближе, чем она ожидала, поэтому Хаён немного откинула верхнюю часть тела назад. Но расстояние всё ещё было настолько близким, что его лицо оказалось в поле зрения.
— Да.
— …
— Почему — спросил он, не моргая. Однако, в отличие от заданного вопроса, его лицо выражало, что он знает точный ответ.
— Одно можно сказать наверняка, я всё ещё зол.
— …Почему?
Зачем, черт возьми...? Глаза Хаён слегка дрогнули.
— Может быть, потому что ты могла бы заплакать...
— …
— Или тот парень, или кто-то другой, мог бы увидеть это видео. Или, возможно, потому, что ночью ты могла бы не уснуть...
— Может быть, всё это, — последние слова он произнес слегка приглушенно.
Хаён тихо отвела свой взгляд. Её сердце бешено колотилось, и она села. Ей хотелось спросить, почему он чувствует себя так, но она не могла спросить.
— …Тогда ты сегодня снова собираешься драться с Нын-Ун? Ты сказал, что зол.
— Нам не нужно драться?
— Хм.
Еще больше драк не было бы хорошо для Тэвана.
— Хорошо. Тогда не буду драться.
— ...
Когда он без вопросов согласился, Хаён была довольно ошарашена. Почему он так слушается её?
Тем временем Тэван улегся на своей соседке. Он посмотрел на Хаён, закрыв половину лица рукой. Его глаз устремились на Хаён напрямую.
— Ты неприятно видеть меня, потому что я зол, верно?
Тэван спросил разбитым голосом. Она услышала только слово "непрятно".
— Не то чтобы ты был мне неприятен...
— Ты боишься?
— Немного, — Хаён ответила через какое-то время.
— …Прости.
— …За что?
— За то, что тебе пришлось видеть меня в таком состоянии, — Тэван закрыл глаза и прошептал.
— Нет никакой нужды извиняться. Спасибо, — Хаён удивлялась, почему он извиняется за это.
— …
На слова Хаён Тэван открыл глаза и посмотрел на неё.
— Из-за того, что ты была злее меня, я стал менее злым.
— …
— Не знаю, как это сказать, но я почувствовала, что я тоже зажила… — Хаён прошептала последние слова.
Несмотря на то, что ей было стыдно, благодаря Тэвану ей удалось пережить этот момент более легко, чем она думала. Он был так зол, что она испугалась и не расстроилась снова. И это было немного утешительным. По странной причине ей казалось, что он был на её стороне.
Когда Хаён, неосознанно улыбнувшись, повернулась головой обратно, Тэван закрыл глаза с улыбкой. Хаён взглянула на видимую половину лица Тэвана. Ей стало немного тревожно. Она хотела видеть его полностью улыбающимся. Только тогда, когда голова Хаён повернулась обратно, серьёзное и мрачное выражение Тэвана превратилось в широкую улыбку без её ведома.
— Каждый день я прихожу в школу в это время.
— …
— Потому что моя бабушка выходит рано, и я тоже выхожу рано.
— …
— Итак, если тебе скучно, ты можешь прийти в школу примерно в то же время, что и сегодня.
Когда он сказал это, его лицо до сих пор было спрятано в руке, как будто говоря: приходи завтра, если хочешь увидеть это лицо.
Теплый весенний ветер проникал через полуоткрытое окно. Волосы Тэвана развевались на ветру. Хаён глубоко вдохнула и проглотила ответ, который пытался выбраться из её рта. … Уф.
***
Родители Нын-Уна пришли в школу и встали на колени перед родителями жертв. Затем они сложили руки в молитву и умоляли, обещая, что это будет последний раз, когда они увидят своего сына. Ушло неделю, чтобы избавиться от оригинального видеоматериала скрытой камеры. Было урегулировано огромное денежное возмещение, и Нын-Ун был переведен в другую школу. Он ушел даже без официальных публичных извинений. Ученики сказали, что они всё равно это не примут. Нын-Ун стоял без опоры у двери класса и ушел после того, как его выгнали. Сразу после этого ученики заявили, что его парта грязная и поставили её в угол класса.
Единственное, что изменилось немного, это то, что Хаён начала ходить в школу гораздо раньше обычного. Её родители были в замешательстве, но они были уверены, что она просто очень занята в старшей школе.
Хаён поняла намёк Тэвана и начала приходить в школу раньше. Удивленный Тэан вел себя так, как будто увидел призрака у двери этим утром, а потом подошёл к Хаён. Даже банановое молоко он приготовил и положил на её парту. Хаён уже продумала и просто купила хлеб или треугольные кимбапы на завтрак.
— Пей.
Тэван подал банановое молоко, как будто знал, что Хаён придет. То же самое банановое молоко было положено на его парту. Он выпил его и сказал, что оно "сладкое". Хаён съела хлеб или бутерброд вместе с молоком.
Они встречались рано, не давая об этом знать другим, но это не означало, что они делали что-то другое. Хаён продолжала наносить мазь на раны Тэвана до его выздоровления. К тому времени, как рана зажила, всё, что они делали, это сидели рядом и разговаривали мало. Когда разговор затихал, ветер слегка дул. Весенний бриз, проникающий через окно школы, был исключительно чистым, освежающим и мягким. Хаён взглянула вниз через окно.
0 Комментарии