Трёхсвятая Гора была местом, где нельзя было собирать духовную энергию. Для любого культиватора длительное пребывание здесь было настоящей пыткой, как если бы большую рыбу заперли в мелком пруду. Сыма Цзяо пробыл здесь пятьсот лет, но теперь он, наконец, выбрался из этой тюрьмы.
Когда цепи разорвались, а нефритовые печати разрушились, плотная духовная энергия хлынула из обломков дворца. Она была настолько насыщенной, что в мгновение ока окутала всю Трёхсвятую Гору густым туманом и собралась в небесные облака. Даже Ляо Тинъянь, не имеющая представления о культивации, почувствовала, как её тело само начало впитывать духовную энергию, что дарило ощущение невероятного облегчения.
Остальные живые культиваторы, стоявшие рядом, заметно побледнели от этого мощного потока энергии. Их лица менялись на глазах, показывая всю гамму эмоций.
Трёхсвятая Гора всегда была источником чистейшей духовной энергии. Когда-то барьер, созданный для заключения Сыма Цзяо, отрезал гору от этого источника, и вся энергия направлялась в другие части Бэнчэньского Дворца. Теперь, когда Сыма Цзяо освободился, это ставило под угрозу интересы множества людей во Дворце.
Но это не было самым страшным. Самое ужасное заключалось в том, что Сыма Цзяо больше не был в заключении. И, как он сам говорил, он не собирался прощать тех, кто держал его здесь. Ранее многие думали, что после стольких лет Сыма Цзяо ослабел и что его можно будет сдержать. Но теперь стало очевидно, что они сильно просчитались.
— Даосский мастер Цицан, вы видите, что Трёхсвятая Гора разрушена. Почему бы вам не переместиться на Белоланий Утёс, пока не завершатся ремонтные работы? — предложил молодой человек, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.
Остальные прокляли его про себя за лицемерие. Этот человек принадлежал к фракции, которая выступала за перемирие с Сыма Цзяо. Теперь он пытался выслужиться, показывая свою лояльность. Он явно не хотел оказаться среди тех, кого Сыма Цзяо мог убить в любую минуту.
Но Сыма Цзяо проигнорировал его, сосредоточив всё своё внимание на Ляо Тинъянь, которая всё ещё находилась у него на руках.
Остальные тоже начали обращать на неё внимание. Ранее они не придали значения этой девушке, её низкий уровень культивации не представлял для них никакого интереса. Но теперь все заметили, что Сыма Цзяо держит её, и это заставило их задуматься.
— Кто она? — пробормотал кто-то из наблюдающих.
Это была одна из ста девушек, которых привели сюда недавно. Те, кто занимались отбором, знали, что эти девушки были отправлены разными кланами. Но эта конкретная девушка каким-то образом оказалась единственной выжившей. Почему она? И как ей удалось остаться в живых?
Они снова посмотрели на разрушенную башню и осознали, что из тех ста девушек осталась только она. Почему этот жестокий и беспощадный тиран, каким они знали Сыма Цзяо, держал её рядом? Может, она ему понравилась? Эта мысль показалась абсурдной, и они быстро отбросили её, вспоминая прошлые события. Связь Сыма Цзяо с женщинами была невозможной.
Ляо Тинъянь почувствовала на себе множество взглядов, но притворилась, что не заметила их. Она продолжала неподвижно держаться за талию Сыма Цзяо, как будто её жизнь зависела от этого.
— Моя талия... тонкая? — спустя некоторое время повторил Сыма Цзяо, всё ещё не веря своим ушам.
Сыма Цзяо задал вопрос, и Ляо Тинъянь попыталась удержаться от правдивого ответа, но, вынужденная под действием заклинания истины, ответила:
— Да, я думаю, вы, наверное, слишком долго были заперты и проголодались.
«Тут ведь действительно нечего есть», — подумала она, вспоминая свои фантазии о том, как Сыма Цзяо сидит в заточении, никому не нужный, изголодавшийся, постепенно становясь всё более странным. Однако такие мысли она, конечно, не собиралась озвучивать.
«Понятно, что это не стоит говорить, иначе меня точно убьют».
Но её внутренние рассуждения были нарушены постоянной активацией этого ужасного заклинания правды, которое учитель запускал, как ему вздумается, делая нормальное общение невозможным. Весь её план на спокойные «пластиковые*» отношения с начальником теперь полностью развалился.
— Ты права, — спокойно ответил Сыма Цзяо. — Всю боль, что я пережил, я должен вернуть сполна.
— Что? — Ляо Тинъянь была в недоумении.
«Когда это я говорила что-то подобное?»
Сыма Цзяо посмотрел на остальных оставшихся в живых. Те, заметив его выражение лица, инстинктивно попытались сбежать, но было уже поздно. Теперь, когда духовная энергия снова вернулась, Сыма Цзяо стал ещё более жестоким. Через несколько мгновений в живых остались только он и Ляо Тинъянь.
Для него не было разницы, кто они и из каких кланов. Независимо от их намерений — добрых или злых — все они были одинаковыми в его глазах. Никто не мог быть по-настоящему доброжелательным к нему, особенно в Бэнчэньском Дворце, где все знали его тайны и прошлое.
Ляо Тинъянь, увидев это, невольно задрожала и, не думая, уткнулась лицом в грудь Сыма Цзяо. Только сделав это, она осознала, что объект её страха — это как раз тот, кого она сейчас обняла.
«Честно говоря, если бы мы не парили в воздухе, я бы уже отпустила его».
Она не отпустила, а Сыма Цзяо наоборот, прижал её ещё крепче. Одной рукой он гладил её по спине, начиная с плеч и доходя до шеи. Ляо Тинъянь почувствовала, как по телу пробежал холодок. Ей казалось, что он обдумывает, стоит ли сломать ей шею.
«Если бы у меня была шерсть, она бы уже вся встала дыбом!»
*В данном контексте слово подразумевает поверхностные, неискренние, искусственные взаимоотношения.
0 Комментарии