Ляо Тинъянь чувствовала, как её сердце бьётся всё быстрее. Она не могла понять, что вызвало это волнение — только что пережитое испытание молниями или вид Сыма Цзяо, который действовал на неё столь сильно.
Он только что бросил вызов самой стихии, а теперь, с тем же холодным, насмешливым выражением, смотрел на неё. В этот момент он казался ей таким, как когда она впервые его встретила.
Его пальцы сначала мягко коснулись её щеки. В его движениях было что-то странно ласковое и утешающее, но затем он вдруг усмехнулся и размазал всю кровь по её лицу. Это было так, словно он специально искал способ подразнить её.
Ляо Тинъянь, заляпанная кровью: «...ты ещё и смеёшься? Только что, секундой ранее, моё сердце трепетало, а теперь ты убил всю романтику! Извинись перед моим сердцем!»
Благодаря его небрежной выходке, её сердце вернулось к нормальному ритму, и разум вновь стал ясным.
Она схватила Сыма Цзяо за руку и потянула его к себе, усадив рядом.
— С такой суматохой мы не привлекли внимания? Может, стоит уйти отсюда? — спросила она.
Сыма Цзяо легонько стряхнул с руки капли крови, вытер ладонь рукавом и спокойно ответил:
— Громовое Ущелье особенное. Здесь нельзя заметить никакие внешние явления.
Он был полностью готов к такой ситуации.
«Конечно, всё продумал заранее», — подумала Ляо Тинъянь, хотя её внимание привлекли его небрежные движения. Его привычка относиться к себе так халатно напоминала ей современных холостяков, которые не умеют заботиться о себе. Она быстро схватила его руку и принялась вытирать кровь, готовясь наложить повязку.
Сыма Цзяо, не сопротивляясь, лёг обратно на место, где раньше лежала Ляо Тинъянь. Он как бы предоставил ей возможность заниматься его рукой, словно аристократ на маникюре.
В то время как она накладывала повязки, Ляо Тинъянь думала, как расточительно он обращается с собственной кровью, разбрасывая её повсюду. Восстанавливаться после такого будет долго.
Раны на его руках всё ещё кровоточили, и она не могла не испытывать за него боль, глядя на его израненные пальцы.
Она достала заранее приготовленную лечебную мазь, аккуратно обработала раны и наложила целебные знаки, ускоряющие заживление. Если ухаживать за ним должным образом, даже при его медленной регенерации раны должны были зажить за месяц.
Когда она закончила бинтовать одну руку, Сыма Цзяо пошевелил пальцами и с лёгкой усмешкой сказал:
— Юйлиньская мазь и лечебные знаки... Ты ведь не стала бы носить это с собой раньше. Выходит, всё это специально для меня?
Ляо Тинъянь, даже не поднимая головы, ответила:
— Конечно.
Её ответ заставил Сыма Цзяо замолчать.
На какое-то время воцарилось молчание.
Через несколько минут Сыма Цзяо начал шевелить пальцами. Он с хмурым лицом пытался снять повязку.
— Мне не нравится повязка, она мешает, — пожаловался он.
Ляо Тинъянь, глядя на то, как он возится с бинтом, невольно вспомнила поход в кафе с коллегами, где один из котов не любил носить маленькие сапожки и точно так же пытался их сорвать. Движения Сыма Цзяо напоминали этот момент до мелочей.
— Ха! — рассмеялась Ляо Тинъянь.
Сыма Цзяо замер и посмотрел на неё.
— Над чем ты смеёшься? — спросил Сыма Цзяо.
Когда Ляо Тинъянь была спокойна, её мысли оставались для него недоступными, и сейчас он не мог понять, почему она вдруг засмеялась, поэтому воспользовался своим «правдивым» тоном.
— Я подумала, что ты очень милый, — ответила она.
Сыма Цзяо посмотрел на неё с удивлением, словно не поверил своим ушам. Его лицо выражало недоумение, и, спустя мгновение, он потянулся, чтобы схватить её за лицо и притянуть к себе. Он грубо сжал её щёки.
Ляо Тинъянь, с прижатым ртом, попыталась говорить:
— Руки! Твои руки! Не надавливай, рана откроется!
Сыма Цзяо хмыкнул и улыбнулся:
— Ты знаешь, почему я смеюсь?
Ляо Тинъянь, закатив глаза: «Откуда мне знать? У меня же нет твоей способности узнавать правду по наитию».
Она вытащила его руку из-под подбородка и снова начала перевязывать его рану, но когда Сыма Цзяо попытался убрать руку, она удержала её на месте.
— Я не хочу повязку, — недовольно сказал он.
Этот предок, несмотря на свои несколько сотен лет, порой вёл себя, как упрямый ребёнок, что не удивляло Ляо Тинъянь. Её догадки оправдывались: выросший в одиночестве, окружённый лишь змеёй, он оставался в некотором смысле одиноким и капризным. Она ласково взяла его за руку и, качая её из стороны в сторону, начала уговаривать:
— Мы только что нанесли мазь, без повязки рана может снова открыться. Ну, хотя бы три дня, хорошо?
Сыма Цзяо промолчал.
— Завяжем повязку. Я даже смотреть на эту рану не могу — так больно, — продолжала она, надеясь убедить его.
Он снова не ответил.
— Ну пожалуйста, я ведь очень переживаю, — добавила она с легким волнением.
Лицо Сыма Цзяо было невозможно описать. Его выражение сменилось от недовольства до легкого смятения. Он был словно на грани между тем, чтобы уступить и потерпеть, и тем, чтобы упрямо отказаться от повязки.
Ляо Тинъянь поняла, что её терпение вот-вот иссякнет, и, чтобы скрыть улыбку, неожиданно обняла его за шею и прижалась к его груди. Она прошептала, пытаясь звучать более убедительно:
— Ты ведь сам знаешь, что я специально это для тебя приготовила. Я использовала твоё ожерелье, так что теперь ты должен использовать мои средства.
Сыма Цзяо замер на мгновение, потом положил руку ей на спину, как будто в ответ на её объятия.
— Хорошо, только три дня, — наконец согласился он.
Ляо Тинъянь изо всех сил старалась не рассмеяться.
Сыма Цзяо хмыкнул и слегка раздражённо сказал:
— Ты действительно думаешь, что я не заметил, как ты специально ласкаешь меня, чтобы добиться своего?
Но, как бы он ни говорил, всё равно уступил. Ляо Тинъянь была довольна результатом.
Она прижалась к его шее, постепенно успокаиваясь. Гром постепенно отдалялся, оставив её наедине с тихим стуком сердца Сыма Цзяо. Тепло разливалось по её телу, наполняя её мягким и уютным чувством.
0 Комментарии