До оживления они были размером с ладонь, но после стали ростом до её пояса. У них были круглые головы, а лица с нарисованными глазами и ртами выглядели, как любимые эмодзи Ляо Тинъянь. У одного были улыбающиеся глаза и рот в виде цифры три, а у другого — большие круглые глаза и похожий на боковую тройку рот. Оба выглядели так, будто милые, пухлые человечки из комиксов ожили.
Деревянные человечки оказались послушными и старательными. Один убрал со стола, а второй взял маленький молоток и принялся массажировать ей спину.
Сыма Цзяо с интересом наблюдал за этой картиной, не понимая, почему Ляо Тинъянь с таким умилением смотрит на своих человечков и называет их «милыми». Он только мельком глянул на них и тут же заметил, что на спине одного из них написаны цифры «1» и «2».
— Что это такое? — Сыма Цзяо поймал одного из деревянных человечков, указав на его спину.
Человечек с цифрой «2», который только что массажировал спину Ляо Тинъянь, вдруг оказался в воздухе, жалобно болтая ногами и размахивая молотком.
— Не обижай детей! — Ляо Тинъянь вернула его на землю и погладила по голове, прежде чем ответить.
— Это цифры. Тот — номер один, а этот — номер два.
Потом она вдруг поняла, что Сыма Цзяо, скорее всего, не знаком с арабскими цифрами. И у неё возникло небольшое подозрение. Она знала, что во время их духовной связи иногда видела обрывки его воспоминаний, и теоретически, он тоже мог видеть её. Но он никогда не показывал, что знает что-то о её прошлом.
Если бы он увидел её воспоминания о прошлом мире, он наверняка засыпал бы её вопросами. Но он не проявлял ни малейшего интереса к её прошлому. Поэтому у неё появилась догадка, что воспоминания о её предыдущем мире каким-то образом «заблокированы».
— Один и два? Почему такие странные символы? — спросил Сыма Цзяо, но не стал углубляться в этот вопрос, полагая, что это что-то из других миров.
Зато его заинтересовала сама техника. Он протянул руку и сказал:
— Дай мне «Записи тысячи техник Бэньчэня».
Ляо Тинъянь передала ему книгу, и он за несколько секунд нашёл технику подчинения душ, прочитал её за десять секунд и ещё через пять закрыл глаза. Потом предок взял один из её пустых деревянных человечков и тут же применил технику подчинения душ.
Ляо Тинъянь едва не потеряла дар речи.
«Пятнадцать секунд на изучение техники высокого уровня! А ты знаешь, сколько времени я её учила?! Я столько раз проваливала, и только недавно, после того как достигла уровня совершенствования тела, смогла наконец её использовать! И вот я, только что начав гордиться собой, тут же увидела, как сияние академического гения лишает меня всех достижений».
Деревянный человечек, которого Сыма Цзяо оживил, был таким же круглобоким, как её собственные. Только Ляо Тинъянь ещё не успела нарисовать ему глаза и рот, и он бессмысленно бродил по комнате, тыкаясь во всё подряд.
Сыма Цзяо подставил ему ладонь под голову, и бедный человечек беспомощно пытался выбраться, вращаясь на одном месте.
Ляо Тинъянь подумала, что он ведёт себя, как маленький мальчишка, который играет с игрушкой.
Она взяла деревянного человечка, нарисовала на нём лицо с насмешливым выражением, которое странным образом напоминало выражение лица самого Сыма Цзяо, и добавила цифру «3» на его спине.
Этот третий человечек тоже был послушным и старательным. Ляо Тинъянь не знала, чем его занять, поэтому она достала мешок с орехами, которые очень любила, но их было трудно чистить. Человечек сел с мешком и большой чашей, он аккуратно чистил орехи и складывал их в чашу.
— Это мой человечек, — напомнил Сыма Цзяо, глядя, как Ляо Тинъянь распоряжается его творением.
— Да ладно, не делай различий, — ответила она, протянув ему орех. — Вот, возьми, съешь орешек. Полезно для мозга.
Сыма Цзяо неохотно взял орех, и, глядя на её счастливое лицо, не стал говорить, что, по идее, только он мог управлять созданным им существом. Но, возможно, их связь через духовное слияние позволяла Ляо Тинъянь командовать этим человечком тоже. Он просто смирился, раз уж она так довольна.
Прожевав орех, он вдруг осознал, что съел его, что заставило его почувствовать себя неуютно.
Он не любил есть. И дело было не в том, что ему не нравился вкус. Когда он был ещё ребёнком, за ним ухаживали люди из рода Ши, и они однажды кормили его чем-то… неприятным. С тех пор он не испытывал желания что-либо есть.
Это вовсе не была привередливость, как думала Ляо Тинъянь.
0 Комментарии