Мянь Тан, решив, что поступать следует смело, вспомнила своё удовольствие от расправы в тёмном переулке. Это, возможно, доставило мужу лишние хлопоты, и она осознала, что поступила опрометчиво.
Сжав губы, она подала ему чашку чая и честно рассказала обо всём, что произошло за день.
Правда, о том, как заставила слуг врага есть нечистоты, она умолчала, чтобы не вызвать у него впечатление, что она жестока и мстительна.
Выслушав её рассказ, Цуй Синчжоу, не дрогнув ни единым мускулом, продолжил раздувать плавающие в чаше чаинки. Его лицо было спокойным и непроницаемым, словно стоячая вода, скрывающая глубину его мыслей.
Поняв, что муж не проявляет недовольства, Мянь Тан вздохнула с облегчением, решив, что не натворила ничего серьёзного.
Мянь Тан тихо подошла к столу, взяла бумагу и подала ему своё послание, которое она, проснувшись после полудня, написала, ломая голову над каждым словом.
Если молодой господин, о котором она написала жалобу, решил бы оставить её в покое, всё бы обошлось. Но если он решит воспользоваться связями, то ей придётся попросить мужа обратиться с жалобой в уезд, чтобы начальник стражи не смог первым подать обвинение.
Цуй Синчжоу, увидев, что она, несмотря на инцидент, нашла время составить жалобу, чуть приподнял бровь и взял бумагу.
Откровенно говоря, её почерк… был ужасен. Он даже задумался, чему вообще обучалась эта барышня, раз ни шитьё, ни каллиграфия не дались ей.
Вчитавшись в текст, Цуй Синчжоу заметил, что, хотя почерк её был ужасен, сама жалоба была составлена мастерски. В каждом предложении, как змея, свернувшаяся в кольцо, она умело затронула все слабые места начальника стражи, начиная с покровительства родственникам, допускающего непристойности, и заканчивая возможным вредом для репутации Хуайянского князя. Каждое слово отражало её заботу о народе и государстве.
Пока он изучал её жалобу, Мянь Тан принесла перо, бумагу и разложила их перед ним, сказав:
— Мой почерк слишком дурен и не заслуживает того, чтобы быть отправленным на суд. Прошу мужа переписать и отредактировать, чтобы можно было передать в уезд.
Цуй Синчжоу взглянул на бумагу и сдержанно подумал, что, несмотря на потерю памяти, в этой женщине всё ещё угадывается дерзость её прежнего окружения.
Как же мятежник Лу Вэнь настолько потерял разум от любви к ней, чтобы она могла вести себя столь своевольно?
Он тихо отложил бумагу и заметил:
— Ты ведь ранила племянника начальника. Если тщательно разобраться, тебе придётся возместить его лечение…
При упоминании денег Мянь Тан едва заметно нахмурилась и тихо произнесла:
— Говорят, Хуайянский князь справедлив и защищает народ, но простому человеку трудно судиться с чиновником. Денег у нас не так уж много, и если кто-то решит воспользоваться случаем и выманить последнее, положение станет хуже некуда… Муж мой, я была неправа, прошу прощения…
Сказав это, Мянь Тан и правда немного опечалилась, и её глаза слегка увлажнились. Она смотрела на него, как провинившийся ребёнок, ожидая укора.
Но Цуй Синчжоу, прибывший сюда не для того, чтобы мирно рассуждать с нею о семейных делах, мягко спросил:
— Как ты смогла так легко справиться с тем юнцом? Кто обучил тебя этому искусству?
Люди, не знающие Цуй Синчжоу, могли бы подумать, что он тихий и сдержанный человек, всегда сохраняющий вид безмятежного благородства.
Мянь Тан после дневного инцидента всё время волновалась, что муж разозлится и упрекнёт её. Но видя, что он не сердится и даже не повысил голоса, она снова мысленно поблагодарила судьбу за такого мягкого и заботливого супруга.
Затем, услышав вопрос, она честно ответила:
— Лекарь Чжао оставил мне книгу с описанием точек на теле. Все важные точки были чётко отмечены. Сегодня мне просто повезло попасть в нужное место и спасти честь…
Она говорила правду. В первые дни после пробуждения, ещё не восстановившись, она проводила дни, лёжа без движения. Прислуги становилось всё меньше, и иногда она не могла даже позвать кого-то за водой.
Единственным, кто проявил участие, был Чжао, который принёс ей несколько книг, чтобы скрасить её дни, и оставил книгу по саморазвитию, в которой объяснялись методы массажа для улучшения кровообращения.
Чтобы доказать свои слова, она достала несколько книг, переданных ей Чжао, и подала их мужу. Она даже попросила Ли-маму обшить их тканью и бережно хранила их.
Её ответ удивил Цуй Синчжоу. Открыв книгу, он действительно обнаружил пометки своего друга Чжао Цюаня, где шейные точки были отмечены киноварью.
Мянь Тан, придвинувшись ближе, осторожно указала на пометки тонким пальцем:
— Вот эти знаки я попросила лекаря Чжао оставить, чтобы не путаться. Я просто искала, чем заняться, и неожиданно это пригодилось. Как говорят, «открываешь книгу — находишь пользу». И впрямь так!
Только что умытая, она источала лёгкий аромат мыла, нежный и освежающий. Это дразнящее благоухание почему-то разожгло в душе Цуй Синчжоу неясную злость.
Что это за «медицинская» книга? После таких подробных пометок Чжао это уже стало скорее пособием по убийству. Даже слабая женщина, следуя инструкции, могла использовать шпильку, как смертоносное оружие!
Зная легкомысленность Чжао Цюаня, он всё же ощутил сильное желание отправить друга в темницу и поддать его раскалёнными щипцами, чтобы до него дошло, насколько опасно его «доброе» намерение.
С этой мыслью он холодно взглянул на Мянь Тан, продолжавшую листать страницы книги рядом с ним.
При свете дрожащей свечи лицо Мянь Тан под густыми чёрными волосами казалось особенно притягательным. Её миндалевидные глаза, полные лёгкой улыбки, были по-настоящему трогательны. Неудивительно, что Чжао Цюань, поддавшись её обаянию, утратил разум.
Не подозревая о мысленных упрёках мужа, Лю Мянь Тан с заботой спросила:
— Муж мой, вы, наверное, голодны? Может, позвать Ли-маму, чтобы она сварила вам лапши?
1 Комментарии
Уже ревнует
ОтветитьУдалить