Фань Ху, глядя на строгий взгляд Цуй Синчжоу, лежа на телеге, чувствовал такое стыд, что если бы мог, то выхватил бы меч и покончил бы с собой прямо там.
Цуй Синчжоу, слушая рассказ о случившемся, сжал кулак так, что побелели костяшки. Он знал, что князь Суэй давно проявлял интерес к Лю Мянь Тан, но не мог представить, что тот осмелится дойти до такого — напасть на беззащитную женщину!
Если бы Мянь Тан не была предусмотрительной, сейчас её, вероятно, уже похитили бы. Кто знает, что ей пришлось бы пережить.
Цуй Синчжоу взглянул в сторону костра. Там Мянь Тан пила горячую воду, поданную Ли-мамой. Щёки её порозовели от тепла.
Солнце закатилось, и неподалёку главная армия уже разбила лагерь. Цуй Синчжоу распорядился позвать военного врача для Фань Ху, а затем приказал установить несколько тёплых палаток для Мянь Тан и её слуг. В палатки поставили жаровни, чтобы им было тепло и комфортно.
Мянь Тан, уставшая после пережитого, почувствовала облегчение и расслабилась. Лёжа на мягкой подстилке из овечьей шерсти, она стала клониться в сон, но почувствовала жар, её тело начало лихорадить.
Однако, даже испытывая слабость, она попыталась бодро сказать:
— Ты только начал службу, да ещё и получил назначение командовать тысячей, не дай из-за меня тебя отчитает твой начальник. Когда Фань Ху станет лучше, я просто буду ехать за войском. Доберёмся до Золотых Врат, я найду там деревню, где смогу остановиться.
Цуй Синчжоу, прикоснувшись к её лбу, нахмурился:
— У тебя жар такой, что на лбу можно яйца варить. Пей лекарство, хватит упрямиться. И как ты собираешься жить в деревне одна? Что будешь делать, если тебя снова схватят?
На последней фразе он осёкся, вспомнив, как она уже попадала в плен. Мысль о том, что кто-то другой мог обладать ею, вызывала в нём болезненную ревность.
Мянь Тан, не замечая этих переживаний, с гордостью ответила:
— Не беспокойся обо мне. Мой дед был мастером сопровождения караванов. Он мог справиться с любыми грабителями. Я, его внучка, кое-что унаследовала.
Цуй Синчжоу знал о прошлом её деда, поэтому удивляться её умению готовить защитные средства было глупо.
Но сейчас он хотел только одного — чтобы она выпила лекарство и поспала. Мянь Тан же упрямилась, прячась под одеяло.
— Я не так уж больна, — возразила она. — Горячая вода поможет мне лучше любой горькой микстуры.
Её упорство и нелюбовь к лекарствам, вероятно, объяснялись тем, что в детстве она часто болела, и её заставляли пить горькие отвары.
Цуй Синчжоу долго пытался её уговорить. Но когда понял, что обычные методы не работают, он поднял бровь, медленно выпил глоток лекарства сам, а затем наклонился к её лицу…
Мянь Тан впервые в жизни узнала о таком способе «кормить» лекарством. Этот метод был настолько смущающим, что ей казалось, будто даже пальцы на ногах горят от стыда.
Когда муж с помощью столь необычного способа влил ей глоток лекарства, Мянь Тан, залившись краской, схватила чашу и быстро выпила горькое зелье до конца.
Цуй Синчжоу заметил с едва заметной улыбкой:
— Если ты и дальше будешь отказываться от лекарства, я буду кормить тебя так же.
Мянь Тан, теребя пряжку на его кожаных доспехах и избегая взгляда, тихо пробормотала:
— А если я всё-таки не буду пить? Можно ли… тоже так? Иначе ведь слишком горько.
Хмурый с момента выхода из Чжэньчжоу Хуайянский князь, глядя на неё, не удержался от искренней улыбки.
После полоскания рта он, по желанию жены, снова склонился к ней и поцеловал, на этот раз всерьёз, долгим и тёплым поцелуем.
Но задерживаться у неё в палатке он не стал. Армия была в пути, и главнокомандующий не мог позволить себе утонуть в сладостных объятиях.
Когда Цуй Синчжоу ушёл, щеки Мянь Тан оставались раскрасневшимися. То ли от жара, то ли от стеснения. Вспоминая их недавний поцелуй, она осознала, что все тяготы и лишения последних дней как будто развеялись.
Говорят, что западные земли бедны и бесплодны, а зимой там особенно невыносимый холод. Но если рядом муж, то даже в самых суровых условиях можно построить уютный дом.
Дорога оставалась далёкой, но Мянь Тан, слушая ветер, звенящий над полями, уснула с улыбкой на губах, чувствуя сладкое тепло в сердце.
Цуй Синчжоу, хоть и не мог взять жену с собой, распорядился оставить с ней надёжных солдат. Они должны были охранять небольшой отряд из женщин и раненых, который следовал за армией на некотором расстоянии.
Для её экипажа выделили сильных армейских лошадей и ещё несколько телег, чтобы Мянь Тан с её служанками могла ехать с комфортом, а не тесниться в одной повозке.
Лекарство, наконец, подействовало, и Мянь Тан хорошо выспалась. На следующее утро, несмотря на ранний подъём, она почувствовала себя гораздо лучше: жар отступил, а сознание стало ясным.
Ли-мама, как всегда, показала себя искусной хозяйкой: на костре она быстро приготовила лёгкую и питательную кашу с кусочками сушёного мяса и зеленью. Мянь Тан, съев её, почувствовала, как силы возвращаются.
Солдаты, оставленные её мужем, быстро и ловко собрали лагерь и подготовили экипажи к дальнейшему пути.
Мянь Тан устроилась в утеплённой телеге, обитой мягким войлоком, и, приподняв занавеску, с нетерпением смотрела вперёд, туда, где двигалась основная армия.
Её глаза не могли разглядеть мужа среди многочисленных воинов, но сердце подсказывало: он где-то там. И это давало ей покой.
Фань Ху, раненный в грудь, к счастью, избежал смертельного исхода. Рана оказалась глубокой, но не задела жизненно важных органов. После тщательной перевязки и горячего бульона, укрепляющего силы, он начал постепенно приходить в себя. Остальные телохранители пострадали лишь слегка и быстро оправились.
Однако их ложь о намерении вступить в армию поставила их в затруднительное положение: вернуться к тайному сопровождению было невозможно. По приказу князя они притворились ранеными, чтобы сопровождать Мянь Тан и её отряд на пути к фронту.
0 Комментарии