Чжао Цюань, уже совсем расслабившийся и наслаждающийся обществом Мянь Тан, увидев Цуй Синчжоу, мгновенно сменил выражение лица.
Цуй Синчжоу, напротив, сохраняя внешнее спокойствие, дружелюбно поприветствовал друга:
– Брат Чжао, почему вы всё ещё здесь?
Чжао Цюань, наблюдая за его манерами, решил, что у него ещё есть шансы. Да, сейчас сердце Мянь Тан принадлежит Цуй Синчжоу, но их отношения лишены официального статуса. Она даже не его наложница, так что ни о какой супружеской любви речи быть не может.
Его слабость была лишь в том, что он встретил её позже. Но, если продолжать ежедневно проводить время с ней, чувство неизбежно возникнет.
– На границе нехватка врачей, – ответил он. – Люди страдают, и я не могу бросить их на произвол судьбы.
Цуй Синчжоу, с прежней улыбкой, заметил:
– Похвально. Кстати, в новых деревнях тоже не хватает врачей. Может, я куплю там для вас пару аптек, чтобы вы могли приложить свои таланты?
Чжао Цюань сразу понял скрытый подтекст и сердито посмотрел на друга. Но не успел ответить, как подошла Мянь Тан с подносом лекарств. Он тут же сменил тон:
– Спасибо за заботу, но здесь у меня несколько сложных пациентов. Оставить их нельзя.
Мянь Тан одобрительно кивнула.
Позже, в их доме, Цуй Синчжоу сдержанно спросил:
– Почему ты не объяснила, что он не твой муж?
Мянь Тан с улыбкой обвила руками его шею и засмеялась:
– А почему ты сам не сказал об этом, пока говорил с ним? Или ты тоже считаешь друзей братьями, а женщин – одеждой?
Цуй Синчжоу только тяжело вздохнул.
Он смотрел на весёлую и беспечную Мянь Тан и чувствовал, как раздражение охватывает его всё сильнее. Её дерзкие шуточки казались ему совсем неподобающими, а сама манера говорить — чересчур лёгкой и даже бесстыдной. Разве это не влияние того самого Чжао Цюаня?
Губы его плотно сжались, лицо стало мрачным, и каждый, кто знал его суровый нрав, мог бы испугаться до дрожи.
Но Мянь Тан, вместо того чтобы испугаться, мягко провела рукой по его напряжённой щеке и тихо сказала:
– Ты вернулся, и это так непросто, зачем же быть таким хмурым? У меня столько всего, что хочется тебе рассказать… Кстати, знаешь ли ты, почему я говорю на языке варваров?
Цуй Синчжоу слегка удивился её словам и спросил:
– Как ты поняла, что владеешь этим языком?
Мянь Тан, устроившись у него на коленях, рассказала историю о том, как помогала Линь Сиюэ — женщине, которую её муж изгнал из дома.
Выслушав рассказ, Цуй Синчжоу, сдерживая эмоции, спокойно заметил:
– Не знаю, почему ты говоришь на их языке. Возможно, тебя научил этому господин Цзы Юй.
Слова мужа больно задели её, словно он вновь напомнил ей о былых переживаниях. Только она успокоила его ревность к Чжао Цюаню, как тотчас столкнулась с его старой обидой на Цзы Юя.
Мянь Тан тяжело вздохнула, чувствуя, как усталость накрывает её. Она вырвала свои руки из его тёплых ладоней, начала бить себя по голове и громко пожаловалась:
– Ну что же это за я была такая раньше? И в шахматы с ним играла, и варварский язык изучала. Может, он был моим учителем? Да только я ничего не помню… Ничего!
Цуй Синчжоу тут же перехватил её руки, не позволяя ей бить себя дальше.
– Не помнишь — и не надо. Это ведь не так уж важно, – мягко произнёс он.
Мянь Тан перестала сопротивляться и устало прижалась к его груди, шепнув:
– Я раньше никогда не задумывалась, что значит быть женщиной, которую выгнали из дома. Но после встречи с Линь Сиюэ я поняла, как это страшно. Скажи, муж, а ты тоже когда-нибудь забудешь всё хорошее и выставишь меня за дверь?
Цуй Синчжоу тяжело вздохнул, внезапно вспомнив её прошлое. Разве сама Мянь Тан не стала жертвой жестокости? Ведь её, как ненужную игрушку, бросили в реку, когда она наскучила Лу Вэню.
Он ощутил укол совести: даже упоминание Цзы Юя могло причинить ей боль и напомнить о старых обидах.
Цуй Синчжоу поднял её на руки, крепко прижал к себе и сказал:
– Ты же сама сказала, что я возвращаюсь так редко. Тогда зачем грустить из-за прошлого? Ты знаешь язык варваров — это прекрасно. Теперь у нас будет переводчик для допросов пленных.
Сильные и уверенные руки мужа дарили ощущение надёжности. Мянь Тан слушала биение его сердца и вдыхала его тёплый аромат с нотками сандала. Её тревоги постепенно улеглись.
Она улыбнулась, подумав, что её муж — не слабый и безответственный человек, как тот самый Ху Лянь. Их с Цуй Синчжоу брак скреплён обетом, а её волнения — лишь плод её воображения.
– Супруг, ты так говоришь, будто я могу быть чьей-то наложницей, – с лёгким смехом ответила она. – Если бы я и была кем-то, то только твоей женой. А впрочем, может, стоило бы попробовать ради твоей красоты? Забрать твою любовь, а потом разбежаться!
Её слова звучали настолько дерзко, что Цуй Синчжоу не сдержал улыбки. Он притянул её ближе, страстно поцеловал и, глядя ей прямо в глаза, прошептал:
– Думаешь, всё так просто? Тому, кто уже спал со мной, уйти будет непросто.
Мянь Тан, запустив пальцы в его длинный пояс, мягко рассмеялась:
– Пока я не подарю тебе сына, я никуда не уйду.
Её шутка была пропитана игривостью, от которой у него перехватило дыхание. Глаза Цуй Синчжоу потемнели, и голос его стал хриплым:
– Тогда дождёмся окончания войны, и ты родишь столько детей, сколько захочешь.
Но исполнить это желание пока не представлялось возможным.
После первой победы в сражении у Золотых Врат граница обрела относительное спокойствие. Местные жители перестали бояться налётов, жизнь возвращалась в привычное русло.
Однако разведка донесла тревожные вести: враг не оставил своих намерений. Словно голодный волк, варвары лишь ждали удобного момента для новой атаки.
Их предводитель, новый шаньюй* Агу Шань, был известен своим коварством. Он захватил трон, предав и убив приёмного брата.
Для племён война с Великой Янь никогда не была единодушным решением. Но кровавые методы Агу Шаня заставили их подчиниться.
Сам он считал себя спасителем своего народа. Ведь даже убитый им брат не имел наследников, лишь дочь, чьё местонахождение было неизвестным. Но разве женщина могла править племенами?
0 Комментарии