Неужели в крошечном глазу насекомого скрыт ещё один смысл?
Этого Чжао Цюань и правда не заметил.
Похоже, Господин Гневной Кисти весьма гордился подобными деталями, и потому не жалел пренебрежительных слов в адрес Чжао Цюаня, который не разглядел всей глубины его работы.
Однако и сам Господин Гневной Кисти не ожидал, что молчаливая молодая женщина, находящаяся рядом, сумеет распознать эту скрытую особенность картины. Она оказалась для него истинной ценительницей.
Старый литератор, глядя на Лю Мянь Тан, восхищённо погладил бороду:
— У вас, госпожа, удивительно острый глаз.
Лю Мянь Тан лишь слегка улыбнулась. Ей и самой не было до конца ясно, как она заметила такую тонкость: её внимание привлекли глаза стрекозы, и она решила присмотреться. Её всегда привлекали картины с глубокими смыслами, словно она уже видела нечто подобное, но воспоминания всё ускользали.
Однако картина действительно пробудила её интерес, и она последовала за Чжао Цюанем, чтобы встретиться с её автором.
Конечно, в отличие от Чжао Цюаня, она не стремилась стать «покровительницей талантов».
Какой бы хорошей ни была картина, главное, чтобы её можно было перенести на фарфор. Если этот художник действительно так талантлив, как говорил Чжао Цюань, то посуда с его росписями будет иметь куда большую ценность.
Но в глазах старого художника Лю Мянь Тан выглядела совсем не как прагматичный торговец. Он видел в ней вторую редкостную душу, разглядевшую его талант.
Однако Лю Мянь Тан не стала тянуть с объяснениями и прямо сообщила свою просьбу: она предложила мастеру хорошую плату, если он сможет расписать фарфоровые тарелки для её магазина.
Чжао Цюань, всё ещё скрывая смущение из-за того, что не заметил скрытого смысла первым, всё же испытывал радость от своей находки. Как ни крути, он первым открыл этого скрытого мастера, и теперь, кроме утончённого живописного стиля, он видел, что старик владел ещё и удивительным мастерством в деталях.
Он уже представил, как этот художник, прославившись, станет легендой, которая привлечёт поклонников искусства со всего мира.
Но прежде чем Чжао Цюань успел обсудить с художником его будущее, Лю Мянь Тан предложила ему работу ремесленника, словно она забыла, какой великий талант стоит перед ней. Это казалось вопиющим оскорблением!
Он понимал, что старик с его непростым характером может обидеться, и потому быстро вмешался:
— Госпожа, что за вздор! Как может такой благородный и изящный человек выполнять работу ремесленника? Если вам нужны мастера для росписи посуды, то в окрестных мастерских таких художников предостаточно. Сколько нужно — я готов оплатить!
Лю Мянь Тан взглянула на закатное небо и осознала, что время уже позднее. Ей не хотелось задерживаться в этом дворе и тем более находиться с Чжао Цюанем дольше, чем необходимо. Обратившись к старику, она честно и прямо рассказала:
— Господин, не буду скрывать: моя семья держит магазин фарфора, но дела идут плохо, и в скором времени мне придётся его закрыть. Это первый магазин, который мой муж открыл после переезда из столицы, и для него это большой удар. Я, как его жена, не могу помочь ему во многом, но, если бы вы создали для нас шедевр, символ нашего магазина, мы могли бы сделать себе имя и наладить связи с лучшими мастерскими, чтобы в будущем продавать изделия высокого качества. Если я смогу возродить дело, то буду искренне благодарна вам и отдам долг в полной мере.
Прямота слов Лю Мянь Тан явно произвела впечатление на старого художника. Внимательно вглядевшись в её искреннее лицо, он спросил:
— Сколько серебра ты готова предложить?
Лю Мянь Тан задумалась о скромных сбережениях семьи и немного неуверенно ответила встречным вопросом:
— А сколько бы вы хотели, господин?
Не дожидаясь ответа художника, чтобы тот не обесценил себя, Чжао Цюань с размахом заявил:
— Я готов заплатить сто лян за ваши картины, господин!
Сто лян? Что за нелепица! Говорить о «разбитых надеждах» и «ударе по духу мужа»? Похоже, её супруг попросту утомился от бесконечных неудач в поимке нужного человека!
Любая другая ситуация не была бы столь критичной, но ради забавы Хуайянского князя задерживать истинного гения — это непозволительно!
Для Чжао Цюаня обитатели сельской глубинки, обладающие высоким талантом, были гораздо более ценными и трогали его сердце. Как же можно понизить его до уровня ремесленника, рисующего тарелки? Он ни за что не позволит этому таланту так унизиться!
Лю Мянь Тан широко раскрыла глаза — она не ожидала, что врач может так взвинтить цену!
Она слышала от мужа, что у Чжао Цюаня много жён и наложниц, и, казалось бы, его доходы были вполне стабильными, но отдать сто лян за картину? Он совсем рехнулся? Разве не боится, что в будущем ему придётся побираться с женами по улицам?
К тому же она не могла себе позволить такую цену. Чжао Цюань, как оказалось, совсем не добрый человек — его вмешательство разрушило её планы!
Не сдержавшись, Лю Мянь Тан бросила на него гневный взгляд, забыв о всякой вежливости.
Чжао Цюань, уже почувствовав себя героем, спасшим гения, едва не задохнулся под её сверлящим взглядом. Её взгляд был острым, словно нож — холодный, но при этом притягательный…
Тут старик вмешался:
— Обычно я продаю свои картины в лавке за сорок вэнь за штуку. Госпожа может заплатить мне по этой цене.
Эти слова обрадовали Лю Мянь Тан, а Чжао Цюаня оставили в полном замешательстве.
Маркиз встревоженно воскликнул, топнув ногой:
— Господин, зачем вы так обесцениваете себя?
0 Комментарии