Мянь Тан сначала просто любовалась, как её муж, грациозно закатывая рукава, делает очередной ход. Её сердце таяло при виде его сосредоточенности.
Но вскоре она стала погружаться в саму игру. Хотя её муж и Цзы Юй двигались быстро, удивительно было то, что Мянь Тан начала угадывать, какой ход сделает юноша, будто сама когда-то играла именно таким образом.
Когда игра достигла финала, оба игрока сбавили темп. Концовка становилась всё более сложной, и требовалась осторожность, ведь один неверный ход мог стоить победы.
Однако Цзы Юй то и дело отрывал взгляд от доски и смотрел на Мянь Тан, что не могло не раздражать её. Взяв у Ли-мамы капюшон, она надела его, чтобы прекратить эти назойливые взгляды.
Цзы Юй уловил её холодный взгляд, и сердце его снова сжалось: неужели она действительно больше не хочет видеть его?
Пока он предавался горьким мыслям, Цуй Синчжоу сделал ход, решивший исход партии.
Этот ход был столь изящным и остроумным, что не оставлял сомнений в победе. Цзы Юй посмотрел на него с уважением.
Недавние разведданные о Цуй Синчжоу данные были поверхностными: только то, что он был купцом и мужем Мянь Тан.
«Вероятно, Мянь Тан, покинув Яньшань, обиделась и просто выбрала первого встречного для замужества», — подумал он с пренебрежением.
Но теперь он понимал, что Цуй Синчжоу вовсе не так прост. Этот мужчина, возможно, и казался внешне обыкновенным, но обладал искусным умом.
Вся душа Мянь Тан была сейчас устремлена на мужа, и, видя это, она испытала гордость, улыбаясь и подавая ему платок.
Но Цуй Синчжоу, посмотрев на её бледное лицо, понял, что недавнее недомогание не прошло.
Когда он оглянулся, Цзы Юй уже исчез в толпе, вместе со своими людьми.
Цуй Синчжоу заметил, как его люди тоже двинулись за ним. Если его догадка верна, этот Цзы Юй был связан с мятежниками Яньшаня.
Что же касается Мянь Тан… неужели встреча с этим молодым человеком пробудила в ней какие-то воспоминания?
С этой мыслью он помог ей подняться и, обняв, повёл в гостиницу, где они остановились.
После утомительных прогулок по городу Мянь Тан почувствовала усталость и вскоре погрузилась в сон.
Услышав, что у неё болит голова, Цуй Синчжоу осторожно вынул плотную заколку из её волос, позволив черному каскаду свободно опуститься на плечи, и мягко помассировал кожу головы, надеясь облегчить боль. После этого он с тихим любопытством спросил:
— Когда ты увидела того господина Цзы Юя, не вспомнилось ли тебе что-нибудь?
Мянь Тан схватила его за руку, прижалась к ней щекой и, немного озадаченная, ответила:
— Голова просто раскалывается, как будто топором разрубили… Милый, почему ты так спрашиваешь? Этот Цзы Юй — твой старый знакомый?
Цуй Синчжоу улыбнулся и спокойно ответил:
— Нет, мы не знакомы.
Заметив, что Мянь Тан все еще бледна и выглядит изможденно, он попросил Ли-маму принести успокаивающий отвар, который специально приготовил для неё лекарь Чжао Цюань. Напиток был подан горячим, и она медленно выпила его.
Когда Мянь Тан уснула, вернулся один из тайных агентов с докладом: молодой человек по имени Цзы Юй остановился в крупной гостинице, которую десять дней назад полностью выкупил местный губернатор. Теперь она охраняется солдатами под командованием генерала Ши из Цинчжоу, и к гостинице не так-то просто подойти.
Агенты не смогли приблизиться, но Цуй Синчжоу велел им продолжать следить за гостиницей.
Теперь он был почти уверен, что молодой человек, предложивший приз Мянь Тан, — это тот же самый человек, что накануне распродавал нефритовую шахматную доску у владельца ювелирной лавки.
Кроме того, этот юноша, вероятно, является её бывшим мужем, Лу Вэнь!
Если это действительно Лу Вэнь, то такой ход событий удивил бы Цуй Синчжоу. Несмотря на болезненный вид, молодой человек выглядел привлекательно и, похоже, не мог избавиться от чувств к Мянь Тан. Если так, то его план сработал: ревность, скорее всего, подстегнёт его к новой встрече с Мянь Тан.
В ближайшие дни Цуй Синчжоу решил оставаться рядом с ней как можно чаще…
Тем временем Мянь Тан проснулась после долгого сна, ощущая, что её мысли все еще перепутаны, словно туманные сны не хотели её отпускать.
Солнце уже клонилось к закату, и в комнате зажгли светильники. Цуй Синчжоу сидел за столом у занавески, читая свиток. Его профиль, строгий и выразительный, приковал её взгляд.
Когда он заметил, что она проснулась, он отложил свиток и подошел, чтобы помочь ей сесть.
— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он.
Мянь Тан, как котенок, прижалась к его груди и, всё еще немного сонная, пробормотала:
— Какая-то путаница во сне была…
Цуй Синчжоу, не подавая виду, но слегка прищурившись, спросил:
— И что же тебе снилось?
Она потерлась щекой о его грудь и, не просыпаясь до конца, продолжила:
— Видела себя… видела своего мужчину с другой женщиной… Хотелось плакать, но пришлось терпеть, чтобы не выдать себя…
Он наклонился и, глядя на её чуть припухшие губы и лицо, утонувшее в воспоминаниях о сне, мягко поинтересовался:
— Это был я с другой женщиной?
Мянь Тан смутилась, ответила неуверенно и окончательно проснулась. Ведь во сне она видела не Цуй Синчжоу, а… того самого господина Цзы Юя!
Во сне она ругала бледного молодого человека, но о чём именно, не помнила. Зато чувство разрыва, будто она разрывала все связи, было нестерпимо горьким…
«Что это со мной? — удивилась она. — Хоть это и всего лишь сон, но почему я увидела другого мужчину?»
Поэтому, когда Цуй Синчжоу снова задал ей вопрос, она отмахнулась, стараясь сменить тему.
Однако, вспомнив, что перед сном муж заговаривал о господине Цзы Юе, она начала подозревать, что здесь кроется нечто большее. Может быть, она действительно должна его помнить?
Чем больше она думала, тем сильнее становилось беспокойство. Наконец, воспользовавшись тем, что муж ушел ужинать, она тайком подозвала Ли-маму.
Ли-мама вздохнула, вспоминая, как её только что просили, при удобном случае намекнуть молодой госпоже, чтобы та вспомнила некого Лу Вэня, и почувствовала, что ей придётся непросто.
Как сказать так, чтобы Мянь Тан не насторожилась, но в то же время вспомнила нужные детали? Ли-мама понимала, что от неё потребуется особая деликатность.
Однако, доведённая до крайности, она всё же решилась и сурово произнесла:
— Этот господин был вашим прежним любовником…
От таких слов у Мянь Тан глаза округлились. Она так резко поставила чашку с финиковым отваром, что пролила его на пол, и, приподняв голос, воскликнула:
— Ли-мама, что ты несёшь?
0 Комментарии