После паузы Цуй Синчжоу тихо поправил:
— Он пытался склонить тебя к этому, несколько раз пытался тебя соблазнить. Но ты не совершила греха.
Ли-мама говорила правду, но её слова оказались слишком резкими. Если бы Мянь Тан была из тех женщин, которые не могут выдержать тягот, такие откровения могли бы привести её к отчаянию. После подавления мятежа в Яньшане ей предстояло снова обрести свою честь. Цуй Синчжоу не хотел, чтобы она знала, что её насильно удерживали и обесчестили бандиты.
Князь Хуайян редко задумывался о чьих-то интересах так глубоко, но ради её искренней натуры он решил подарить ей хоть немного уважения и достоинства.
Услышав от мужа о своей невиновности, Мянь Тан почувствовала, как тяжесть упала с её сердца. Она выдохнула с облегчением и, всё ещё всхлипывая, спросила:
— Милый, ты говоришь это, чтобы успокоить меня, или это правда?
Её большие, выразительные глаза, обычно полные жизни и игривости, в этот момент, освещённые свечами, были красными от слёз и столь трогательно жалобными, что растопили бы даже самое суровое сердце.
Цуй Синчжоу с нежностью посмотрел на неё, поднял руку и аккуратно вытер её слёзы. Полушутливо, но искренне он сказал:
— Если бы ты действительно замешалась в нечто подобное, разве я позволил бы тебе оставаться здесь?
И в этих словах была правда. Она пострадала от рук мятежников и была вынуждена вынести унижения, но он не собирался делать ей упрёков. Если бы она сознательно связалась с ними, он бы нашёл способы наказать её…
Его слова, словно лучи света, рассеяли мрачные мысли в сердце Мянь Тан.
Ли-мама, вероятно, была слишком прямолинейна и, увидев её разговор с тем господином Цзы Юем, заподозрила её в неверности. Но муж, проницательный и мудрый, знал, что она ни в чём не виновата.
Мянь Тан начала понимать, что её муж тоже, возможно, испытывал ревность, и его холодность была следствием обиды. Теперь стало ясно, почему он сдержанно относился к её общению с другими мужчинами.
«С этого момента моё сердце будет принадлежать только мужу, и больше я не посмотрю ни на одного другого мужчину!» — твёрдо решила она.
Убедив её в своей заботе, Цуй Синчжоу понял, что опоздает на встречу за шахматной доской. Ночные патрули ограничивали передвижение, а он, под именем купца, не мог свободно разгуливать по улицам в ночное время. Так что, естественно, ему вновь предстояло провести ночь рядом с Мянь Тан.
И, возможно, благодаря тому, что их чувства и недоразумения прояснились, этой ночью Мянь Тан крепко прижалась к его шее и не отпускала, пока не уснула.
Наутро, провожая Цуй Синчжоу, Мянь Тан чувствовала особую тоску. Однако её муж выглядел так, будто совсем не выспался: под глазами у него проступали красные прожилки, а он молча пил рисовую кашу, ни разу не взглянув на неё.
Хотя он всё ещё обращался с ней сдержанно, почти как с посторонней, и между ними не было той близости, что свойственна обычным супругам.
Но Мянь Тан верила, что их путь ещё долог, как гора, покрытая снегом, которая весной непременно растает, превращаясь в мягкие ручейки.
Эта мысль вдохновляла её, и даже если муж, страдая утренним недовольством, избегал разговоров, она с терпением делала вид, что не замечает его угрюмого настроения. Бережно поправляла ему воротник и аккуратно вытирала лицо платком.
Когда она оказывалась слишком близко, ей было слышно, как муж едва слышно вздыхает, словно осваивая какую-то технику самообладания.
«Какой же он красивый», — думала она. — «Даже когда сердится, невозможно отвести взгляд».
А вот от приза, который предложил господин Цзы Юй, она наотрез отказалась. Несмотря на то, что попасть на собрание поэтов и художников было почти невозможно, принять подарок от этого человека было бы недопустимо — это могло бы огорчить её мужа.
Узнав, что она решила отказаться от участия, Цуй Синчжоу остался доволен. Холодная строгость его взгляда, державшаяся с утра, смягчилась, и он даже улыбнулся. Он сообщил ей, что они арендовали торговую палатку на рынке Циньчжоу, и предложил ей заняться продажей их фарфора, чтобы, возможно, привлечь внимание ценителей.
Мянь Тан с готовностью кивнула, решив приложить все усилия, чтобы представить их товар.
Устроив всё, Цуй Синчжоу, наконец, спокойно вышел, сел в карету и расслабился, позволив себе впервые за ночь отпустить напряжение.
В конце концов, если бы Мянь Тан пришла на официальное собрание, это лишь нарушило бы его планы, которые он так долго обдумывал.
Теперь, когда у неё появилась задача, она не станет шататься по улицам, а её присутствие на рынке, вероятно, привлечёт внимание Лу Вэня.
Этого негодяя прикрывали солдаты, охранявшие гостиницу, и напрямую к нему подступиться не было возможности. Но стоило ему выйти в людное место, где всегда найдётся с кем повздорить, а там уж и кто-нибудь с ножом мог бы сделать своё дело… Генерал Ши стремился к репутации человека благородного и добродетельного — посмотрим, что будет, когда один из разыскиваемых мятежников погибнет прямо на его территории. Хитрый замысел императора на подрыв позиций чжэньчжоуских сторонников скоро станет реальностью…
Тем временем мысли Цуй Синчжоу почему-то вернулись к его жене, которая во сне вела себя как маленький ребёнок, обнимая его. От неё исходил аромат персикового благовония, чем-то удивительно сладкий…
Незаметно для себя он задумался о ней, а затем, осознав, что увлёкся, слегка нахмурился, отгоняя эти мысли и закрыв глаза, чтобы просто отдохнуть.
0 Комментарии