Однако Цуй Синчжоу уже давно миновал тот возраст, когда юноши обмениваются любовными стихами под луной. Его мысли были полны сражений, стратегий и планов, а в редкие минуты отдыха он предпочитал лёгкие, не обязывающие разговоры.
Именно поэтому он находил удовольствие в общении с такими, как Чжао Цюань, способными порассуждать о жизни без особого смысла и цели.
Поэтому, читая откровенное стихотворение, он вынужден был обдумывать, как достойно оценить искренность своей кузины, несмотря на лёгкое раздражение. Ему казалось, что вместо того, чтобы наслаждаться вечерней прогулкой, Лян Силань усложняла их общение ненужной серьёзностью.
Оттягивая время, князь ещё раз прочитал стихотворение, затем, наконец, поднял взгляд и с лёгкой улыбкой похвалил кузину за её талант, отметив, что среди всех женщин, которых он встречал, никто не сравнится с ней в изяществе стихосложения.
Смущённая Лян Силань, опустив взгляд, мягко ответила:
— Стыдно мне показывать такие стихи перед тобой, брат. Все знают, что ты в своё время был предопределён стать первым на экзаменах, если бы не вмешательство покойного Императора. И ещё…
Цуй Синчжоу мягко прервал её комплименты:
— Это было в моей молодости. Тогда, по глупости, я заключил пари и решил анонимно сдавать экзамены. Император был прав, осудив нас, аристократов, за желание занимать места, предназначенные для простого народа, и отменил мой результат. Вернувшись домой, я ещё получил выговор от отца. Сейчас, вспоминая это, мне даже немного стыдно. Так что, кузина, лучше не упоминать об этих юношеских шалостях.
Лян Силань поспешила извиниться за неосторожность, и Цуй Синчжоу махнул рукой, показывая, что не держит на неё зла. После этого между ними воцарилось молчание, и они продолжили прогулку под луной.
Лян Силань ожидала, что, увидев её стихотворение, кузен ответит ей ответными строками, чтобы выразить взаимные чувства.
Но, сказав несколько сухих слов похвалы, он снова погрузился в свои мысли, оставив её с лёгким чувством разочарования. Они прогуливались в лунном свете, но романтичной атмосферы никак не возникало.
Взглянув на его высокую фигуру, освещённую лунным светом, она тихо вздохнула и молча последовала за ним, закончив круг по саду. Попрощавшись, каждый направился в свои покои.
На следующее утро Лян Силань встала пораньше, зная, что кузен обычно занимается утренними тренировками, и надеясь встретить его в саду.
Однако к завтраку он так и не появился. Она узнала от слуг, что в Цинчжоу начались беспорядки: предводителя мятежников попытались убить, и теперь восставшие сомневались в искренности императорского помилования, начав собирать войска, чтобы вернуть Лу Ана в Яньшань.
Город охватил хаос, и было решено отправить подкрепление из Чжэньчжоу для поддержания порядка. Князь покинул Циньчжоу ещё до рассвета.
Старшая княгиня и её свита остались у озера Инжицайху на несколько дней, чтобы насладиться тишиной вдали от беспорядков, а затем тоже вернулись в Чжэньчжоу.
Идея императорского помилования для Циньчжоу была разрушена внезапным нападением, что вызвало гнев генерала Си. Однако Лу Вэнь, демонстрируя благоразумие, несмотря на ранения, подтвердил, что доверяет генералу Си и по-прежнему готов поддержать Императора.
Тем временем поиск убийцы продолжался, но никаких следов не было найдено, и вскоре город снял комендантский час.
Мянь Тан, наконец, смогла покинуть Циньчжоу вместе с толпой людей. Она почувствовала необыкновенное облегчение. Её первой мыслью было подняться в горы и поставить свечу за того самого убийцу.
После введения дневного комендантского часа в Циньчжоу владельцы были обязаны отозвать сдаваемое жильё, а постояльцы всех рангов были размещены в гостиницах для проверки.
Теперь богатые приезжие, вынужденные покинуть свои дома, оказались запертыми в гостиницах. Глядя на роскошные экипажи, заезжавшие во двор, Мянь Тан радостно подумала, что нашла «золотую жилу».
Хотя ей не удалось попасть на собрание, многие знатные учёные случайно оказались в гостинице, где их свобода была ограничена. Вскоре ей пришла в голову идея выставить работы господина Чэня в главном зале гостиницы для обозрения.
Вскоре знающие люди заметили достоинства картин.
Из-за ограничений многие образованные гости, чтобы скрасить досуг, начали собираться в гостинице, объединяя столы и устраивая импровизированные собрания для обсуждения искусства.
Мянь Тан, хотя и не была большой любительницей литературы, ощутила себя возвышенной в этой атмосфере, пропитанной духом искусства, и решила дополнить импровизированное собрание в гостинице чем-то особенным.
Наконец, она с тщательностью подготовилась: уложила волосы высоко, покрасила губы в алый цвет и надела струящееся белое платье. Торжественно спустившись по лестнице с двумя фарфоровыми тарелками, хранившимися в коробке с вышивкой, она произвела ошеломляющее впечатление на всех присутствующих.
Представьте себе изысканную красавицу с серьёзным, почти священным выражением лица, несущую предметы — пусть даже это была бы миска с дурно пахнущим тофу, — но в её руках всё казалось чем-то изысканным и незабываемым.
0 Комментарии