Раньше боль была терпимой. В течение семнадцати лет, пока его не было рядом, она просто находила водоём, лежала там и, если боль становилась невыносимой, громко ругала Сыма Цзяо, что помогало ей справляться. Но теперь, когда виновник был рядом, ей казалось, что боль стала ещё острее. Ей очень хотелось, чтобы он почувствовал эту боль вместе с ней.
И она добилась своего.
Когда она произнесла эти слова слабым голосом, то заметила, что Сыма Цзяо сжал губы, и на его лице мелькнула тень боли.
В этот момент её сердце смягчилось.
«Зачем мучить его нарочно?» — подумала она.
Сыма Цзяо всегда был таким, и он сам всю свою жизнь, в течение многих веков, терпел свою собственную боль. Он не боялся боли, потому что давно привык к ней.
Ляо Тинъянь замолчала.
Но Сыма Цзяо, напротив, казался ещё более обеспокоенным.
— Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? — спросил он.
— Если я буду лежать в воде, мне станет немного лучше, — ответила она.
На самом деле, ей было необходимо погружение в ледяной бассейн с духовной водой, но такого здесь не было, а обычный человек вроде Сыма Цзяо не выдержал бы даже пребывания рядом с таким бассейном.
Услышав её слова, Сыма Цзяо поднял Ляо Тинъянь на руки и понёс её к небольшому источнику за дворцом Дзыцюань. Он аккуратно вошёл в воду, держа её на руках, и, присев в прохладную воду, коснулся её лба губами.
— Тебе стало легче?
Ляо Тинъянь, прижавшись к его юношеской груди, вздохнула и солгала:
— Да, немного.
Чистая вода струилась вокруг них, их одежды переплетались в воде, а мелкие боли в теле Ляо Тинъянь заставляли её вспомнить прошлое. Казалось, что только боль могла вернуть ей утраченные воспоминания.
Она вспомнила, как когда-то в Гэнчэньском дворце Сыма Цзяо тоже любил погружаться в воду. Сначала это был холодный бассейн, настолько ледяной, что даже она не могла выдержать его холод, но позже он почему-то начал выбирать обычные водоёмы.
Почему так? Вероятно, потому что он хотел, чтобы она всегда была рядом, а она не могла переносить холод. Поэтому он стал находить тёплые водоёмы, чтобы они могли купаться вместе.
Прошло много лет, и Ляо Тинъянь вдруг осознала, что Сыма Цзяо, который тогда стоял у горного ручья, смотрел на неё так же, как она сейчас смотрит на него. Возможно, в тот момент он тоже испытывал боль, многократно сильнее её теперешней, но скрывал это. Он улыбался и протягивал ей руку, словно приглашал на обычный дневной отдых.
Тогда их боль не была общей.
Тот Сыма Цзяо, которого она видела в своих воспоминаниях, исчез, а нынешний, ничего не помнящий юноша, молча вытирал с её лица слёзы, которых она сама не заметила.
— Правда так больно? — спросил он, нахмурив брови.
Сыма Цзяо аккуратно стёр слёзы с её лица и поцеловал её в глаза с трогательной нежностью, не характерной для юного тирана, который не знал, что такое сострадание.
Ляо Тинъянь тяжело дышала и потянулась к его губам.
Сыма Цзяо убрал с её лица прилипшие мокрые пряди волос и, поддерживая её голову, поцеловал её. Ляо Тинъянь обняла его за шею и крепко прижалась к нему. Он держал её, прислонившись к краю бассейна, и медленно гладил по спине.
Неожиданно Ляо Тинъянь почувствовала, что боль от внутреннего огня слегка утихла. Она оторвалась от его губ и, положив голову ему на плечо, отдышалась:
— Мне стало легче.
— Угу, — ответил Сыма Цзяо, целуя её шею и касаясь её уха носом.
— Кажется, после поцелуя боль уменьшилась, — задумчиво произнесла она.
Сыма Цзяо на мгновение задумался и начал развязывать её одежду.
— Подожди, — сказала Ляо Тинъянь. — Мне больно, отпусти, — она пыталась остановить его.
— Я попробую что-нибудь сделать. Будь хорошей девочкой, не шуми, — мягко ответил он.
— Нет! Я, Ляо Тинъянь, лучше умру от боли прямо здесь, чем позволю тебе это сделать! — упрямо заявила она.
* * *
— Ты ведь тоже чувствуешь боль, не так ли? — спросила Ляо Тинъянь и взглянула на него.
Сыма Цзяо промолчал.
— Может, всё-таки не стоит? В прошлый раз ты не выглядел таким слабым. Или сейчас ты просто слишком молод для этого? — она лукаво улыбнулась.
Сыма Цзяо раздражённо сжал её за шею и сказал:
— Замолчи.
Ляо Тинъянь разразилась смехом.
Сыма Цзяо, однако, не рассердился на её смех. Он тоже немного улыбнулся, его напряжённые брови чуть расслабились. Затем он сменил положение, обнял её крепче и нежно стёр слёзы с её глаз.
— Стало легче? — спросил он.
Похоже, что это действительно помогло — внутренний огонь успокоился.
Ляо Тинъянь внезапно осознала, что её соблазнила его красота, и почувствовала себя неловко. Она прикрыла лицо руками и уткнулась лбом в плечо Сыма Цзяо, а он тихо смеялся ей на ухо. Его смех был мягким и тёплым.
Они были словно две водоросли, плавно покачивающиеся в воде. Их движения были бесшумными и нежными.
— Ты действительно меня любишь, — произнёс Сыма Цзяо, сжимая её в объятиях.
Ляо Тинъянь, закрыв глаза, только крепче прижалась к нему и тихо ответила:
— Угу.
«Если бы я не любила тебя, где бы я ни была, я была бы счастлива.
Но если бы я не любила тебя, я бы нигде не была так счастлива».
* * *
Тем временем министры внизу долго спорили, пока не заметили, что Император, сидящий наверху, не произнёс ни слова. Все разом посмотрели на него и поняли, что он их вовсе не слушал. Хотя он и раньше не особенно вникал в их споры, сегодня он выглядел совершенно задумчивым. Одну руку он поднёс к носу, чуть касаясь пальцами, а на его лице играла редкая, искренняя улыбка.
Это был не тот Император, который мог убивать из-за плохого настроения, а юноша, вспоминающий возлюбленную.
Министры: «...удивительно!!!»
Сыма Цзяо заметил их ошарашенные лица и встал, сказав:
— Разберётесь сами. Я уезжаю в летний дворец.
Он взял с собой наложницу, которая не переносила жару, и отправился в летний дворец на отдых. Министры, которые недавно осыпали его похвалами, теперь снова воздели руки к небу: «Император пал жертвой женской красоты! Всё пропало! Страна обречена на гибель!»
){kind=link}
0 Комментарии