Летний дворец был построен покойным императором и служил местом для отдыха в жаркие дни. Хоть бывший император и не был столь жестоким, как Сыма Цзяо, но всё же любил роскошь и женщин. По своей любви к удовольствиям он не сильно отличался от сына. Построенный по его приказу дворец был невероятно изысканным и роскошным, совсем не таким, как строгий и величественный дворец в Янчэне.
Летний дворец был небольшим, но каждый уголок радовал глаз. Он был расположен у подножия горы Лиюнь, окружён водой и лесом, что делало его идеальным местом для отдыха в знойные дни.
Раньше Сыма Цзяо уже бывал здесь, но долго не задерживался. Обычно он проводил здесь лишь несколько дней, и этого было достаточно. Но на этот раз он решил привезти с собой наложницу, поэтому заранее приказал слугам тщательно вычистить дворец, который давно не использовался. Теперь это место вновь сияло своей прежней красотой.
Ляо Тинъянь с первого взгляда на летний дворец почувствовала, что это место ей по душе. Здесь было куда спокойнее и прохладнее, чем в жарком столичном Янчэне. А за летним дворцом в горах текли ручьи, что напоминало ей о том месте в Гэнчэньском дворце, где они с Сыма Цзяо когда-то купались в подобных водах, разве что здесь не было духовной энергии.
Каждый месяц Ляо Тинъянь страдала от боли несколько дней, а оставшееся время она проводила в этих горных ручьях позади летнего дворца.
Всё было бы прекрасно, если бы не одно обстоятельство: нужно было следить за тем, чтобы слуги не находились поблизости. Сыма Цзяо всего несколько дней назад впервые познал плотские радости, и теперь частенько помогал Ляо Тинъянь справиться с болью.
Всё же он был юношей, и Ляо Тинъянь прекрасно понимала его юношеские порывы. Но что оставалось ей непонятным, так это то, как прежний Сыма Цзяо мог настолько искусно скрывать свою страсть и притворяться, будто это его совсем не касалось.
Молодой император был куда прямолинейнее. Ляо Тинъянь заметила, что у него исчезла та «сдержанность», что была у прежнего Сыма Цзяо. Внезапно она поняла: взрослый Сыма Цзяо был под гнётом своего образа, как великого грандмастера, которого он тащил за собой все эти столетия. Этот груз наверняка был невыносимо тяжёлым.
Чем, в сущности, отличались горы и реки мира смертных от пейзажей мира бессмертных? Ляо Тинъянь лежала в прохладной воде ручья и смотрела на зелёные листья над головой. Она сорвала ветку и, поиграв с ней в воде, плеснула несколько капель в сторону Сыма Цзяо. Он сидел рядом, накрывшись чёрным плащом, и лениво наклонил голову, чтобы уклониться от капель.
Когда Ляо Тинъянь поймала его взгляд, она вдруг вспомнила слова Хунло: «Он безумно влюблён в тебя».
Раньше Ляо Тинъянь лишь смеялась над этим, ведь Сыма Цзяо казался ей всегда таким разумным. Даже когда он сходил с ума, он оставался холодно расчётливым. Как можно говорить о безумной страсти в случае такого человека? Но сейчас, глядя ему в глаза, она поняла:
— Он действительно влюблён в меня.
Ляо Тинъянь вспомнила, что, несмотря на то, что они провели вместе не так много времени, их отношения всегда развивались естественно, без вспышек страсти. Она редко испытывала смущение, потому что Сыма Цзяо всегда вёл себя так, будто всё происходящее было само собой разумеющимся.
Он был слишком умен и чувствителен, чтобы не замечать её малейшие эмоции. Любые неловкие или смущающие моменты он сглаживал так, что они казались незначительными. Он создавал вокруг неё безопасное пространство, словно охотник, терпеливо ждущий, когда его добыча сама войдёт в ловушку.
Но теперь Сыма Цзяо забыл это прошлое. Теперь в его жилах текла кровь, не причиняющая боли, и он не помнил многовековой тяжести, что несла его семья. Он забыл всё, что ему довелось пережить под фамилией Сыма. В своих воспоминаниях о шестнадцати годах он сохранил особенное место для неё.
Он больше не мог строить привычную маску всезнания и контроля, но его взгляд по-прежнему следил за ней. Это был взгляд влюблённого юноши.
Впервые за долгое время Ляо Тинъянь почувствовала лёгкое смущение.
Она отвернулась и взглянула в сторону голубого неба. Сыма Цзяо подошёл ближе, присел рядом, опёрся рукой в воду и, наклонив голову, безмолвно наблюдал за ней, заполняя собой почти всё её поле зрения.
— Что тебе нужно? — с лёгким раздражением спросила Ляо Тинъянь.
Сыма Цзяо ничего не сказал. Он только слегка усмехнулся, по-юношески хитро. Он стряхнул пару капель воды ей на лицо. Ляо Тинъянь на мгновение зажмурилась и почувствовала, как его палец скользит по её щеке, следуя за каплями воды.
«Инфантильный», — подумала Ляо Тинъянь и тут же всплеснула рукой, окатив Сыма Цзяо водой. Она затем ловко вскочила на ноги и, вопреки своей обычной ленивой натуре, стремительно выбежала на берег, избегая возможной мести.
Она стояла на большом камне у воды и смеялась.
Сыма Цзяо, сидя в воде, медленно стряхнул капли с лица, указал на неё пальцем и, усмехнувшись, сказал:
— Инфантильная.
Ляо Тинъянь: «...»
Ты, шестнадцатилетний император, смеешь называть меня инфантильной?!
Она тихо вернулась обратно в воду, но Сыма Цзяо тут же плеснул в неё целую волну, окатив её с головы до ног.
Ляо Тинъянь: «??? Вот же гад!»
Сыма Цзяо весело засмеялся:
— Ха-ха-ха-ха!
Жизнь в летнем дворце шла размеренно. Когда боль Ляо Тинъянь отступала, то она больше не погружалась в меланхолию и проводила время в расслабленном безделье. Ей не хотелось признавать, что Сыма Цзяо начал перенимать её привычки. Раньше он иногда подражал её склонности к безделью, но теперь он стал ещё более расслабленным. Видимо, сбросив свои былые оковы, он наконец позволил себе полную свободу.
Однако, будучи Императором, он не мог оставаться в таком спокойствии вечно.
0 Комментарии