Посреди ночи Ляо Тинъянь резко проснулась. Она увидела в вазе ту самую ветку персикового дерева и, повернувшись к Сыма Цзяо, который спал рядом, начала трясти его, громко спрашивая:
— Ты всё вспомнил, но всё равно заставил меня превращаться в выдру?! И ещё притворялся змеем, чтобы дразнить меня?!
Сыма Цзяо, не открывая глаз, тихо зашипел, призывая к тишине. Он притянул Ляо Тинъянь обратно к себе, уложил её на свою грудь и стал ласково похлопывать по спине, пряча лицо в её волосах.
— Спи.
Ляо Тинъянь решительно замотала головой, её волосы всколыхнулись и задели лицо Сыма Цзяо. Он, наконец, окончательно проснулся, отпустил её, потянулся и, закрыв глаза, потер переносицу. Повернув голову, он бросил на неё взгляд.
«Ха, разбудить посреди ночи — это же так приятно, да? Видишь, всё возвращается, просто время не пришло», — ехидно подумала Ляо Тинъянь.
— А может, ты сядешь ко мне на колени и будешь качаться? — предложил Сыма Цзяо, с легкой насмешкой в голосе.
— Э-э-э… Да кто вообще хочет с тобой «кататься»?! — с отвращением воскликнула Ляо Тинъянь.
— Ладно, тогда я начну, — спокойно ответил Сыма Цзяо и неожиданно бросился на неё, перевернув на кровати и прокатившись по ней несколько раз.
— Что ты делаешь?! — изумилась Ляо Тинъянь.
Они перекатились несколько раз, сбросила с кровати простыни и подушки, и только когда её голова ударилась о спинку кровати, игра наконец закончилась. Сыма Цзяо успел подставить руку, чтобы Ляо не ушиблась о стену, и, остановив это сумасшедшее веселье, наклонился и поцеловал её в лоб со словами:
— Ну всё, пора спать?
Ляо Тинъянь замерла.
«Чем я только что занималась? Почему каждый раз, когда я сержусь, это превращается в какой-то абсурд? Неужели он заразил меня своей дурью?» — подумала она.
Сыма Цзяо, заметив её выражение лица, рассмеялся, и Ляо Тинъянь почувствовала, как его грудь завибрировала от смеха. Её нос вдруг защекотало, и она инстинктивно прижалась к его груди, потеревшись о него.
Но сразу после этого она заметила, что лицо Сыма Цзяо изменилось. Его пальцы скользнули к воротнику её одежды, и он, легко раздвинув ткань, провёл по её шее рукой.
— Ладно, давай поспим чуть позже, — прошептал он.
Затем они «прокатились» ещё раз, но уже в другом смысле. Теперь их движения были тихими и медленными, полными страсти. В такие моменты Ляо Тинъянь думала, что Сыма Цзяо и впрямь был змеем. Его плавные и безмолвные движения оплетали её, вызывая трепет и жар.
— Ах! — Она резко вдохнула, крепко сжав его плечи, и услышала, как Сыма Цзяо тяжело дышит и тихо смеётся рядом с её ухом.
— Я действительно всё вспомнил. Но какое это имеет отношение к тому, что я хотел увидеть выдру? — усмехнулся он.
Ляо Тинъянь молча ущипнула его за бок.
Когда Ляо Тинъянь снова попыталась расспросить его о том, насколько много он вспомнил, Сыма Цзяо лишь ответил:
— Всё, что нужно было, я уже вспомнил.
После этого Ляо Тинъянь больше не задавала вопросов, а просто следовала за ним, как тень. Куда бы ни шёл Сыма Цзяо, она шла за ним. Иногда он намеренно выходил один, а затем с усмешкой наблюдал, как она выбегала на поиски.
— Господин! Не отходи от меня далеко! — кричала она.
Каждый раз, когда она видела его с этим выражением лица, словно он не знал, что делать с её «прилипчивостью», Ляо Тинъянь начинала чувствовать раздражение, как будто на неё напала боль. В такие моменты она не могла удержаться, чтобы не закричать:
— Господин! Ты хоть немного осознаёшь, каково это?!
Сыма Цзяо с интересом наблюдал, как она превращалась в злую рыбу, а затем, когда вдоволь насматривался на это, спрашивал:
— Какое осознание?
Ляо Тинъянь приходила в ярость. Она быстро подошла к нему, намереваясь сказать что-то резкое, но Сыма Цзяо внезапно поднял её, держа за ноги. Она чуть не перевернулась, когда он понёс её по ступеням, усыпанным снегом.
Обняв его за шею, Ляо Тинъянь тихо спросила:
— Ты совсем ничего не боишься?
Они всё так же поднимались по той же тропе. Сыма Цзяо шёл спокойно, не спеша:
— Чего бояться?
Ляо Тинъянь долго молчала, а затем сказала, словно говорила сама с собой:
— В самом начале ты был заперт в Гэнчэньском Дворце. Позже тебе удалось выбраться, но, боюсь, это стоило тебе немалых жертв. Тогда я ничего не понимала, но потом поняла. В тот раз, когда мы бежали из Гэнчэньского Дворца, ты чуть не погиб. Тебе пришлось принять ту пилюлю, и её эффект был потрясающим. Но сейчас я понимаю: чтобы полностью исцелить тебя, пришлось заплатить цену. После этого ты уничтожил почти весь клан Ши и множество могущественных культиваторов из Гэнчэньского Дворца. Что ты пожертвовал ради их гибели? С того момента ты уже не мог контролировать своё духовное пламя, не так ли? Все говорили, что в демонической области ты стал жаждать убийств, сжигая людей в пепел без причины. Это произошло потому, что ты тогда уже потерял контроль?
Он всегда такой — даже когда боль и раны сводят его с ума, он старается не показать ни единого признака слабости, всё время изображая уверенность в победе.
— Ты говорил мне, что небеса решили уничтожить клан Сыма, и ты останешься последним. Поэтому ты обречён на смерть.
Он боролся с этим, но в итоге выбрал жизнь для неё, почти полностью пожертвовав собой. Это было так не похоже на него.
— Ты должен был умереть тогда. Это я... Я заставила тебя вернуться, вырвала твою душу. Твои страдания должны были закончиться семнадцать лет назад...
Если бы всё закончилось тогда, он не стал бы нынешним императором, не возникло бы этого разрушенного государства, не было бы бесконечных бедствий, обрушившихся на его жизнь. Она могла бы защитить его в той реальности. Но теперь, когда он снова встал на путь культиватора, сможет ли он, лишённый духовного огня и крови клана Сыма, противостоять миру?
Сможет ли она защитить его от «небесного проклятия»? Если она не сможет его спасти, то как ей удастся смотреть на то, как он мучается в этом мире?
){kind=link}
0 Комментарии