Цуй Синчжоу несколько раз позвал охрану и, не дождавшись ответа, нахмурился.
– Сколько человек ты успела вырубить?
Мянь Тан промолчала. Она ведь не могла прямо признаться, что с помощью одного мешочка с дурманом уложила всю стражу внутреннего двора.
Цуй Синчжоу, прихрамывая, направился к ширме, чтобы достать из сундука свой просторный халат, который она смогла бы надеть.
Мянь Тан, заметив его рану, едва сдержала содрогание. Опухшая, покрасневшая ткань с глубокими следами от разрыва мышц обнажала белую кость. Её вид заставлял содрогнуться. Теперь она понимала, почему Чжао Цюань говорил, что он навсегда останется хромым.
Когда он, тяжело передвигаясь, подошёл к ширме, Мянь Тан быстро схватила его за руку и сказала:
– С такими ранами ходить нельзя. Сядьте, прошу. Я только хотела передать вам лекарство. Раз оно у вас, я ухожу…
Она попыталась встать и уйти, но его большая рука тут же крепко сжала её запястье:
– Я же сказал, что сначала допрос, а потом уход. Иначе мне придётся заглянуть в Сичжоу к твоему деду и всё ему рассказать.
Мянь Тан, возмущённо глядя на него, воскликнула:
– Вы не посмеете!
Её реакция была настолько привычной, что напоминала времена их прошлых отношений. Она, как и тогда, не задумывалась о том, как грубо звучат её слова. Но теперь она встретилась с его холодным взглядом и услышала вопрос:
– Как думаешь, осмелюсь или нет?
Мянь Тан вспомнила, что перед ней больше не купец Цуй Цзю.
Князь Хуайян, который истребил северо-западные племена и устранил угрозу для империи, не боялся никого и ничего.
Эта мысль заставила её прикусить губу и промолчать. Она взяла предложенную им одежду и скрылась за ширмой, чтобы переодеться.
Тем временем Цуй Синчжоу вышел из комнаты. Подняв чашу с водой, он вылил её содержимое на лицо одного из стражников, лежащего у двери.
Когда несколько человек очнулись, он холодно распорядился:
– Разбудите остальных. Перекройте канал и установите более крепкую решётку. Удвоить охрану. А ещё – пусть приготовят отвар для согревания.
Вернувшись, он увидел, как Мянь Тан выходит из-за ширмы в его белом просторном халате. Она вытирала мокрые волосы полотенцем. Казалось бы, широкая одежда должна скрывать её фигуру, но при каждом её движении через мягкую ткань проступали изящные очертания тела.
Цуй Синчжоу не мог оторвать глаз. Воспоминания о прошлом накрыли его, вызывая странное чувство ностальгии. Он невольно сглотнул, переводя взгляд.
Мянь Тан же, не замечая его реакции, опустилась на колени посреди комнаты, глядя вниз. Она тихо сидела, ожидая, пока князь закончит свои «допросы».
Цуй Синчжоу, чувствуя резкую боль в ноге, заставившую его прервать свои мечтания, вернулся на своё ложе и упрекнул её:
– Здесь что, стульев нет? На полу сидишь зачем? Если бы ты была такой покорной, мои стражники не валялись бы все разом.
Мянь Тан подняла взгляд и ответила:
– Чжао Цюань рассказал мне, что вы отдали мне всё лекарство, оставив свою рану без помощи. Такой доброты я не заслуживаю, поэтому и вернула лекарство. Не стоит играть с собственной жизнью, ваша светлость.
Цуй Синчжоу нахмурился, когда понял, что это Чжао Цюань проболтался. Он тихо пробормотал:
– Не зря он так и остался простым лекарем. Не может справиться даже с мелочами…
Посмотрев на баночку, он заметил, что в ней осталось почти всё лекарство. Это означало, что Мянь Тан сама его не использовала, сохранив всё для него. Эта мысль вызвала в нём странное тепло.
Когда она уходила, она сделала это так холодно, что он был полностью разбит. Он знал, что обманул её, но его чувства к ней всегда были искренними. Однако она ушла, не оставив даже шанса на примирение.
Теперь же, когда он стал свидетелем того, как она прошла тысячи ли, чтобы передать ему лекарство, воспоминания возвращаются к нему. Пускай она и неловко скрывает свои истинные намерения, он вдруг вспомнил ту Мянь Тан, которая когда-то с упрямством говорила, что никогда не оставит его и всегда приведёт домой.
Её забота вновь тронула его сердце, заставив на мгновение забыть боль в ноге.
– Не переживай из-за моей ноги. Пусть рана выглядит страшно, но её можно вылечить. Сначала тебе нужно позаботиться о себе. Твои руки и ноги важнее, – сказал он, смягчив голос.
Цуй Синчжоу не стал говорить, что его рана была частью его собственного плана.
Он уже давно знал, что Императорская Мать намеревается сделать его своим зятем, выдав за него высокомерную принцессу, избалованную с детства.
Ему не хотелось становиться слугой в собственной спальне и терпеть унижения. Однако прямой отказ мог обернуться против него. Поэтому он решил сыграть на опережение, обеспечив себе время и возможность избежать нежелательного брака.
Говорили, что это выгодное предложение брака организовал генерал Си при содействии князя Суэй. Цуй Синчжоу запомнил эту интригу, чтобы когда-нибудь вернуть долг.
Зная, что время пришло, он спланировал, как ранить себя перед глазами имперского посланника. На рану он нанес корень ядовитого растения, чтобы она выглядела страшнее, и пустил слух, что из-за травмы станет хромым. Теперь в столице вовсю обсуждали его «увечье», и капризная принцесса точно об этом знала.
Его план сработал идеально. Даже Чжао Цюань, близкий друг, оказался обманут. Но такой замысел нес риск: если что-то пойдёт не так, он действительно мог остаться инвалидом.
Однако Цуй Синчжоу был уверен, что это стоило жертвы. Для мужчины, привыкшего жить свободно, подчиняться в браке было невыносимо. Он готов был перенести боль ради того, чтобы избежать этого навязанного союза.
Но он и подумать не мог, что его «увечье» притянет назад ту, которая так решительно ушла. Если бы он знал, что это подействует, он бы устроил всё это ещё раньше.
Сейчас, видя, как слёзы блестят в глазах Мянь Тан, он решил наслаждаться моментом.
0 Комментарии