После серьёзного разговора с Цуй Цзю она стала запирать двери и окна, а для подстраховки положила Фан Се и Би Цао спать под своей кроватью.
Отказ после привычного изобилия расстраивает кого угодно. Князь Хуайян был явно недоволен. Он ходил с мрачным лицом, постоянно хватался за её руки, словно не хотел отпускать, но при этом ускорил подготовку к возвращению в Чжэньчжоу.
Когда он реорганизовал свою армию, то оставил в резерве войска из Чжэньчжоу, оформив их как ополчение. Теперь, после окончания войны, эти солдаты официально «вернулись к мирной жизни», и князь мог передать на учёт лишь небольшую часть своих людей.
Таким образом, ему не нужно было передавать Императору значительные силы, и он всё больше сокращал свою зависимость от двора.
Министерство обороны, разумеется, не собиралось так легко уступать и продолжало спорить с князем Хуайян по поводу численности его войск. Однако судьба оказалась на стороне князя. В восточной провинции случились наводнения, оставившие местных крестьян без жилья и еды. Отчаявшиеся люди подняли восстание: они напали на правительственные учреждения, убили чиновников, разграбили амбары. Ситуация становилась всё хуже.
Поскольку провинция находилась недалеко от Чжэньчжоу, посылать других командиров было бы нецелесообразно. Поэтому Цуй Цзю сам вызвался подавить мятеж.
Беспорядки продолжали нарастать, и если их не усмирить, вся зерновая база Великой Янь могла оказаться под угрозой. Кроме того, война всегда подразумевает потери. Для императорского двора было бы весьма выгодно, если бы силы князя Хуайян в ходе этой кампании сократились.
В итоге Император издал указ, назначив князя Хуайян командующим войсками для подавления мятежа. Одновременно был опубликован указ, по которому семье князя, а также хозяйке уезда Хуайсан предоставлялась новая резиденция в столице. Мянь Тан предписывалось остаться в городе.
Такой подход давно использовался императорами: командиры, отправлявшиеся в поход, оставляли семьи в столице в качестве заложников.
Однако с князем Хуайян всё оказалось сложнее. Как наследственный князь, он имел своё феодальное владение, и его семье не было необходимости жить в столице. Никто не ожидал, что он вернётся живым с прошлого похода, поэтому ранее не требовали перевезти вдовствующую княгиню.
Теперь же, когда хозяйка уезда Хуайсан была его официальной невестой, её оставили бы в столице в качестве заложницы.
Но, как оказалось, Мянь Тан в городе не было. Согласно объяснениям Цуй Цзю, она плохо переносила здешний климат, часто страдала тошнотой и уехала в Чжэньчжоу для восстановления здоровья. Когда она сможет вернуться, зависит от её состояния, поэтому он попросил Императора проявить милосердие.
Мянь Тан не являлась чиновником, и её отъезд не требовал согласования с двором. Даже если она уехала тайно, формально придраться было не к чему.
Тем временем из провинции на запад от восточной пришли новости о захвате территории повстанцами. Медлить с подавлением мятежей было нельзя.
Император, только что взошедший на трон и ещё не успевший укрепить свою власть, был вынужден разрешить Цуй Цзю отправиться в поход, откладывая разбирательства на потом.
Несмотря на срочность задачи, Цуй Цзю сначала заехал в Чжэньчжоу. Долгое отсутствие дома вызвало у его матери немалую тоску. Говорили, что она поседела от переживаний.
Путь на восток пролегал мимо Чжэньчжоу, и князь счёл своим долгом навестить мать. Кроме того, он привёз с собой невесту, и прежде чем отправляться в поход, нужно было обсудить с матерью их отношения.
Однако Мянь Тан после возвращения в Чжэньчжоу остановилась не в княжеском доме, а на Северной улице, чтобы заняться своими делами и привести в порядок свои магазины.
Цуй Цзю, едва добравшись, сразу отправился в Линцюань, чтобы проверить, ждёт ли его Мянь Тан.
Увидев, что он пришёл к ней прежде, чем посетил княгиню, Мянь Тан с укором сказала:
– Это уж слишком. Если вдовствующая княгиня об этом узнает, она точно начнёт тебя упрекать!
Однако Цуй Цзю, словно давно голодный тигр, почувствовав аромат, исходящий от Мянь Тан, и вернувшись на северную улицу, где всё было так знакомо, утратил всякое самообладание. Его нельзя было остановить. Он намерен был утолить свою жажду, чтобы затем спокойно вернуться во дворец.
Мянь Тан не могла противостоять ему. Её клятва не жить вместе до свадьбы была вновь нарушена. Звуки их близости в маленьком дворе на северной улице разносились так громко, что казалось, стены вовсе не способны удержать эту бурю весны.
Тем временем в княжеском дворце Чжэньчжоу радостно готовились к возвращению князя. Управляющий, получивший указания вдовствующей княгини, уже с утра организовал украшение дома яркими фонарями и лентами, чтобы достойно встретить хозяина.
Но, несмотря на то, что было известно, что князь уже прибыл в пределы Чжэньчжоу, он всё не появлялся. Вдовствующая княгиня, не выдержав ожидания, отправила людей выяснить, где он задерживается.
К вечеру пришли известия: князь остановился в Линцюане, провёл там ночь и, кажется, собирается пообедать, прежде чем пересечь реку и вернуться во дворец.
Госпожа Лян Чу, приехавшая в княжеский дом с дочерью, чтобы поприветствовать князя, услышав это, нахмурилась и с явным раздражением сказала:
– Ваша светлость, разве я обманывала вас? Я же говорила, что Цзю тайно содержал наложницу на Северной улице! А вы не верили. Вот, посмотрите: даже во время похода эта женщина сопровождала его, а дом на Северной улице пустовал лишь формально. Кто же это такая, что сумела так завлечь князя? Не пускать его к собственной матери — это за гранью всякого приличия!
){kind=link}
0 Комментарии