Однако Цуй Синчжоу… Если он узнает правду, сможет ли он это принять? Мянь Тан не хотелось думать об этом. Она решила, что будет действовать по обстоятельствам. Ведь она не лгала намеренно, а просто утратила память.
Сейчас же, когда беспорядки в Чжэньчжоу постепенно сходили на нет, в её душе вновь проснулась тяга разобраться, что это за люди называют себя её верными слугами.
Именно поэтому она решила отправиться к лачуге, оставив всех посторонних.
Не успела она спуститься с горы, как издалека заметила трёх человек, стоящих у той самой лачуги. Двое из них были на ногах, а третий, видимо, израненный, сидел, опираясь на плечи своих товарищей.
Очевидно, Лу Цюань, прятавшийся где-то поблизости, увидел её приближение и привёл к месту встречи троих, кого он называл «честью и доблестью».
Навстречу ей вышел старший из них, Лу Чжун, сложивший руки в поклоне.
— Мы знали, что глава придёт сюда, поэтому с нетерпением ждали вас, чтобы принять указания.
Лу Цюань, заметив, что Мянь Тан нерешительно стоит на месте, быстро скомандовал:
— Давайте, покажите свои метки, чтобы глава могла удостовериться, что мы свои!
Оставшиеся трое тут же сбросили верхнюю одежду, обнажив плечи с уже знакомыми, криво вытатуированными иероглифами «忠义两全» (Честь и доблесть).
Мянь Тан, увидев это, лишь вздохнула, не в силах смотреть на результат своих былых причуд. Повернувшись, она сухо бросила:
— Не надо, одевайтесь.
Тот, кто оказался раненным, Лу И, выглядел удивительно утончённым и даже элегантным. Однако в глазах его, устремлённых на Мянь Тан, читались сдерживаемые слёзы. При этом он крепко держался, не позволяя себе ни единого лишнего движения.
Однако рана у него была серьёзная — из груди текла кровь.
На этот раз навыки «сельского лекаря», приобретённые на севере, вновь пригодились Мянь Тан. Осмотрев повреждение, она убедилась, что воспаления нет, хотя кожа разошлась, и рана не заживала.
Она велела Би Цао принести с собой швейный набор, затем достала небольшой бурдюк с лекарственным вином, использовала его для дезинфекции иглы и нити, обожжённых над пламенем, и приступила к работе.
Четверо мужчин с удивлением наблюдали за ней.
— Глава, да у вас, похоже, новые таланты, — выдохнул Лу Цюань. — Работаете ловко, словно всю жизнь этим занимались!
На самом деле это был первый раз, когда Мянь Тан зашивала кому-то рану. Ранее она лишь несколько раз наблюдала за Чжоу Цюанем, который занимался подобным.
К счастью, её опыт шитья обуви на Северной улице оказался кстати. Пусть первые несколько стежков были неловкими, позже её движения стали более уверенными и чёткими.
Лу И, несмотря на болезненное выражение лица, оказался настоящим мужчиной. Не проронив ни звука, он мужественно терпел каждое прикосновение иглы, позволяя «главе» спокойно выполнять свою работу.
Единственное, что его смущало, — это аромат, едва ощутимый, но странно манящий, исходивший от Мянь Тан. Её волосы, сбившиеся по сторонам, создавали иллюзию лёгкой небрежности, что только добавляло смущения. Ему оставалось лишь смотреть в сторону, чтобы скрыть краснеющее лицо.
Когда работа была завершена, Мянь Тан вылила остатки вина на рану для дезинфекции, затем нанесла мазь и аккуратно перевязала всё. Утерев пот со лба, она глубоко вздохнула, чувствуя облегчение.
Лу Цюань, взглянув на аккуратные швы, не удержался от восхищения:
— Глава, вы невероятны! Такие тонкие стежки — обычным людям такое и не снилось!
Эти слова заставили Би Цао закатить глаза. После того как Лу Цюань предложил сбросить её со скалы ради сохранения тайны, она уже не могла смотреть на него без раздражения.
Хотя долг слуги требует восхвалять поступки своего хозяина, его угодливость достигала таких крайностей, что это вызывало лишь отвращение.
Лу И, до этого сжавший зубы от боли, после перевязки наконец расслабился. Его тело обмякло, словно после тяжёлого изнурения.
Мянь Тан, увидев, что он может говорить, решила расспросить о подробностях их столкновений с князем Хуайян.
Лу И, судя по всему, был человеком образованным и говорил чётко, с расстановкой. Он рассказал о нескольких тщательно продуманных засадах, благодаря которым ему почти удалось захватить Цуй Синчжоу и перерезать пути его подкрепления.
Мянь Тан слушала с замиранием сердца, но тревога её была вовсе не за «братьев Чести и Доблести», а за своего жениха.
Теперь, когда она узнала, что когда-то была Лу Вэнь, эта история всё равно оставалась далёкой и чуждой для неё.
Если бы можно было выбрать, она предпочла бы навсегда остаться Лю Мянь Тан — простой девушкой, для которой её будущее с Цуй Синчжоу не омрачено никаким чувством вины.
Лу И заметил, что Мянь Тан относится к ним с холодной отчуждённостью, не проявляя прежнего доверия. Постепенно в его глазах угасло то пылкое чувство радости, которое он испытывал при встрече.
Наконец он решился спросить:
— Глава, где вы теперь живёте?
Мянь Тан задумалась над тем, стоит ли скрывать правду, но в итоге решила, что честность в данном случае лучше. К тому же это могло помочь убедить их оставить свою вражду с князем Хуайян.
— Я… живу в княжеском доме Хуайян, — тихо произнесла она.
Едва она договорила, Лу Цюань хлопнул себя по колену и радостно воскликнул:
— Вот это смелость! Почему мы сами не догадались проникнуть в дом князя?
Мянь Тан смущённо поправила подол одежды, собираясь нанести ещё один удар:
— Через несколько дней я выхожу замуж за князя Хуайян.
Эти слова будто грянули громом среди ясного неба. Братья застыли, не веря своим ушам. Их глаза широко раскрылись от потрясения.
Затем, словно по команде, они с глухим стуком рухнули на колени:
— Глава! Нельзя этого делать! — воскликнули они в один голос. — Княжеский дом Хуайян охраняется словно крепость. Даже если вы смогли очаровать этого похотливца и пройти внутрь, новая невеста, замыслившая убийство, не сможет выбраться оттуда живой!
0 Комментарии