Однако, узнав, что её месячные не приходили уже довольно давно, на лице Цуй Фу не появилось радости. Вместо этого она выглядела подавленной и мрачной.
Мянь Тан заметила, что сестра выглядит странно, и с беспокойством спросила:
— Что случилось? Сестра, ты чувствуешь какое-то недомогание?
Цуй Фу всё ещё страдала от сильной морской болезни, отчего её самочувствие было далеко от идеального. Но больше всего её угнетали воспоминания о прошлом, когда она носила под сердцем своего сына Цзиня.
Её свекровь была женщиной строгой и суровой. Даже когда Цуй Фу с трудом забеременела Цзинем, ей не оказывали никакого снисхождения. Вспомнив то время, она почувствовала в душе тяжёлый груз.
Теперь она снова была беременна, но семья её мужа только переехала в столицу, и, как она знала, в доме и за его пределами предстоит множество хлопот. Она не была уверена, выдержит ли её тело такую нагрузку.
Однако эти личные заботы она, конечно, не собиралась делиться с Мянь Тан. Сестра, как ей казалось, живёт везучей жизнью: разбитая миска ласточкиного гнезда, и уже мать вся в слезах от заботы. Если бы она столкнулась с такой свекровью, как госпожа Ан, то, вероятно, хрупкая, как ива, Мянь Тан просто не выдержала бы.
Когда Мянь Тан снова спросила, Цуй Фу, с плохо скрываемым раздражением, ответила:
— От таких мучений трудно чувствовать себя хорошо. Не знаю, насколько точны твои врачебные навыки. Когда доберёмся до суши, пусть посмотрит врач.
Цуй Фу решила потерпеть ещё несколько дней, пока корабль не достигнет столицы.
Но на следующий день, когда судно остановилось на ночлег у берега, Хуайянский князь приказал подготовить несколько карет, чтобы продолжить путь по суше.
Цуй Фу знала, что брат спешит в столицу с докладом, и удивилась, почему он решил задержаться.
Но Цуй Синчжоу, видя её удивление, сказал:
— Мянь Тан считает, что ты беременна. Если ты будешь продолжать страдать от такой сильной тошноты, это плохо скажется на твоём здоровье. Я не могу позволить тебе путешествовать одной на суше из-за риска, что что-то может случиться. Лучше уж всем перейти на сухопутный путь и задержимся ненадолго.
Эти слова не терпели возражений, и Цуй Фу пришлось согласиться.
Цуй Фу, услышав о перемене маршрута, встревожилась:
— Тебя лично Император вызвал в столицу. Как ты можешь позволить себе задержаться из-за меня?
Цуй Синчжоу, зная упорство своей сестры, но уже приняв решение, спокойно перебил её:
— Хватит, не нужно лишних слов. Пара дней ничего не изменит, а путешествия редко идут строго по расписанию.
Сказав это, он приказал стражникам перенести самые необходимые вещи с корабля в кареты, оставив остальной багаж продолжать путь по реке.
Когда все уселись в кареты, Цуй Фу не унималась, ворча на Мянь Тан:
— Всё из-за твоей болтовни! Теперь из-за тебя брат задержал поездку.
Мянь Тан с улыбкой поставила перед ней чашу с супом из черной курицы и ягод годжи, заботливо приготовленным Ли-мамой, и сказала:
— Это я чувствовала себя плохо и попросила князя сменить маршрут. А он сам сказал, что несколько дней ничего не изменят. Сестра, успокойся и отдохни.
Цуй Фу знала, что её невестка крепка здоровьем. За всё время беременности она оставалась энергичной и жизнерадостной, никогда не жаловалась на недомогание. Очевидно, Мянь Тан взяла вину на себя, чтобы избавить её от чувства вины.
После стольких месяцев совместной поездки Цуй Фу уже начала понимать, почему эта простая по происхождению женщина смогла так покорить её гордого брата.
Мянь Тан была не только красива, но и обладала редкой внутренней силой и благородством. Она умела смотреть на жизнь с широтой души, избегая мелочных обид, что разительно отличало её от предыдущих невест, например, Лян Силань.
Когда Цуй Фу говорила с ней строго или раздражённо, Мянь Тан всегда смотрела на неё с таким спокойным, почти старшим взглядом, что Цуй Фу сама начинала чувствовать себя капризным ребёнком, а её злость испарялась.
И сейчас, когда Мянь Тан добровольно взяла на себя ответственность за задержку пути, Цуй Фу ничего не оставалось, кроме как принять чашу с супом и, смягчившись, вздохнуть:
— Ты только помни, что твой муж — столп империи, а не деревенский дворянин, который может жить беззаботно. Делами дома не стоит его перегружать.
Мянь Тан, аккуратно очищая мандарин, спокойно ответила:
— Сестра права, я запомню. А как насчёт того, чтобы попросить Ли-маму приготовить к обеду кислую рыбную похлёбку? Она возбуждает аппетит. Ещё можно подать пареную маринованную редьку. Будет вкусно.
Цуй Фу, никогда раньше не пробовавшая маринованной редьки, поэтому недоумённо спросила:
— Что это за блюда такие? Звучит аппетитно, но у меня сейчас нет особого желания есть. Так что приготовь на своё усмотрение, я попробую.
Мянь Тан действительно мечтала о маринованной редьке. Когда-то в её скромной жизни на Северной улице это было едва ли не единственное лакомство к рису, но теперь этот вкус возвращался к ней во снах. Она специально попросила Ли-маму приготовить немного редьки заранее и взять с собой в дорогу.
К полудню караван остановился на ровной поляне у дороги, чтобы устроить привал и приготовить еду.
Мянь Тан и Цуй Фу, обе с заметными округлившимися животами, сидели на складных креслах и грелись на солнце.
0 Комментарии