Госпожа Гай была ошеломлена: эта хрупкая, улыбающаяся женщина говорила с такой язвительной прямотой! Взбесившись, она едва сдерживалась:
– Ваш княжеский дом действительно не устраивал шума, и это правильно. Иначе чем бы вы отличались от какого-нибудь захудалого постоялого двора? Но почему же моего сына лишили должности в Министерстве доходов, чтобы её занял человек, рекомендованный вашим князем? Если ваша сестра настолько ревнива, что из-за её интриг мой сын теряет карьеру, то кто вообще возьмёт её в дом после этого?
Мянь Тан сделала вид, что не уловила насмешки по поводу своего происхождения, но её взгляд моментально стал холодным и твёрдым. Она пристально посмотрела на госпожу Гай и ответила:
– Герцогиня, вы действительно умеете говорить! У вас в доме столько неприятностей, но наш княжеский дом ни разу не вмешивался. Почему же, когда князь выполняет свой долг перед Императором и рекомендует талантливого человека, ваш дом считает это поводом для оскорблений?
Она приподняла бровь и продолжила, чуть повысив голос:
– Господин Ли Гуанцай – человек с выдающимся умом, и это знают все в столице. Когда-то он ушёл с должности, решив удалиться в уединение. Но теперь, вдохновлённый новым Императором, он решил вернуться и служить стране – разве это не похвально? Где служить господину Ли, решает лишь воля Императора. Неужели вы думаете, что, потому что ваш сын – зять князя, его таланты обязательно превосходят таланты господина Ли? Или вы хотите сказать, что не согласны с указом Императора и намерены оспорить его?
После этих слов лицо Го И покрылось холодным потом. Он изначально был против того, чтобы мать пыталась «разобраться» с княжеским домом, а теперь всё стало ещё хуже. Княгиня Хуайян ловко втянула их в ловушку, и теперь любое неосторожное слово могло быть истолковано как неподчинение воле Императора.
Ошарашенный, он понял, что его мать только что оказалась на краю пропасти, из которой уже не так просто выбраться.
Хотя Император в данный момент находился под влиянием вдовствующей императрицы, он всё же оставался верховным правителем. Если бы слова госпожи Гай оскорбительного характера дошли до его ушей, последствия могли быть катастрофическими.
Понимая это, Го И поспешил вмешаться, чтобы смягчить ситуацию:
– С чего это княгиня говорит такие серьёзные вещи? Моя мать лишь считала, что Цуй Фу злится и из-за этого не возвращается домой. Поскольку это семейное дело, давайте не будем связывать его с государственными вопросами. Если она хочет остаться в доме брата, пусть остаётся столько, сколько пожелает.
Госпожа Гай, всё ещё кипя от возмущения после слов Мянь Тан, раздражённо добавила:
– Раз она так не хочет возвращаться, в будущем ей будет нелегко снова попасть в этот дом!
На лице Мянь Тан не осталось и следа её обычной мягкой улыбки. Она холодно произнесла:
– Много слышала о строгости и жестокости герцогини Цин, но сегодня лично убедилась, что всё сказанное – правда. Однако будущее решает не ваш дом в одиночку. Да, ваш род считается столпом империи, но наша семья тоже не из простых. Мужчины нашего дома шли через кровь и мечи ради блага великой Янь. Если дочь нашей семьи столкнулась с несправедливостью, мы не будем сидеть сложа руки. Сегодня ваш дом прислал людей, не готовых к серьёзному разговору. Ищите тех, кто сможет объясниться с нашим князем.
После этих слов Мянь Тан, не дожидаясь реакции госпожи Гай, взмахнула длинными рукавами, повернулась и ушла, сопровождаемая служанками.
Эта сцена быстро разошлась шёпотом среди гостей.
Хотя дом герцога Цин казался более влиятельным, чем княжество Хуайян, он не мог сравниться с высшими столичными кругами. А их поведение – особенно история с введением наложницы без ведома главной жены – вызывало у многих недоумение и осуждение.
Случай, когда невестку, находящуюся в положении, вынуждают вернуться в дом родителей, стал лишь подтверждением того, что госпожа Гай – не самый мягкий человек.
После того как Мянь Тан поставила мать и сына из дома Гай на место, она простилась с хозяйкой – женой маркиза Цзинаня, чтобы вернуться домой.
Маркиза, зная, что Мянь Тан беременна, не стала её задерживать, но велела слугам вручить ей две банки свежего чая, присланного из южных чайных садов Юньнани.
– В вашем доме сейчас две беременные женщины, – сказала маркиза. – Крепкий чай вам не подойдёт. Этот зелёный чай не слишком насыщенный, его хорошо заваривать с ягодами чёрного годжи.
Мянь Тан осмотрела упаковку и увидела фирменную печать на глиняных пломбах. Этот чай действительно был недешёвым. Она с улыбкой ответила:
– Маркиза, это такая забота, благодарю вас.
Маркиза ответила с лёгкой улыбкой:
– У меня есть дальний племянник, который в скором времени прибудет в столицу. Этот чай был заказан им через южные сады и доставлен сюда на торговом судне. Я всего лишь одолжила его у него, чтобы вручить вам.
Слегка приподняв бровь, Мянь Тан с любопытством спросила:
– А кто этот ваш дальний племянник, если не секрет?
Маркиза, сдержанно улыбнувшись, ответила:
– Его имя вам должно быть знакомо. Это новый правый помощник министра в Министерстве доходов – Ли Гуанцай.
Мянь Тан узнала имя сразу. Именно этот человек был свидетелем на её свадьбе. Она знала его как скромного и бережливого человека: в бытность чиновником в Сичжоу он даже не имел собственной кареты, а перемещался, арендуя осликов на почтовых станциях.
Кажется, ещё не успев прибыть в столицу, Ли Гуанцай уже освоил местные правила и обычаи, включая щедрые подарки.
Когда Мянь Тан вернулась в дом, она рассказала Цуй Синчжоу о чайных банках, присланных Ли Гуанцаем. Её муж, внимательно осмотрев их, усмехнулся:
– Брат Гуанцай действительно расщедрился на этот раз… Оставь немного чая для себя, а остальное отправь сестре – она этот сорт любит.
Мянь Тан, расплетая волосы, замерла на мгновение, озадаченная словами мужа. Обернувшись, она спросила:
– Ли Гуанцай знал, что это её любимый чай, и поэтому прислал?
0 Комментарии