Цуй Синчжоу слегка хмыкнул:
— У меня столько дел, что заниматься твоими шпаргалками некогда. Я велел Мо Жу достать сборник стихов, которые написал, когда мне было семь. Там есть и пейзажи, и природа, и впечатления от жизни. Выбери подходящее и выдавай за своё.
Лю Мянь Тан, у которой с поэзией было не так уж много общего, особенно в деле её сочинения, поняла, что без подготовки не обойтись. Клуб уже на носу, а выдавать нечего.
Цуй Синчжоу, со своими исключительными способностями, мог помочь. Когда он упомянул свои детские стихи, она сначала подумала, что это слишком унизительно. Но, раскрыв сборник, она поняла, что в свои семь лет он писал с такой красотой и мастерством, что ей и на осле не догнать.
Разглядывая изящные строки и ровный почерк, она невольно представила себе семилетнего Цуй Синчжоу с серьёзным выражением лица, создающего эти шедевры. Она, поддавшись порыву, повернула его лицо к себе и поцеловала в щёку.
Князь Хуайян приподнял бровь и с любопытством посмотрел на женщину, которая пару минут назад столь серьёзно рассуждала о поэзии.
Мянь Тан смутилась от своей дерзости.
После того как её секрет был раскрыт, он держался сдержанно и прохладно, особенно при слугах.
Однако ночью, под одеялом, холодный князь Хуайян превращался в кипящую воду.
Она понимала, что его раненая гордость требует времени для заживления. Если вспомнить, как она сама переживала его ложь о браке, Мянь Тан не могла его винить.
Конечно, его чувства в данной ситуации были гораздо дороже, чем её собственные. Он имел право на хмурое лицо.
Однако именно это выражение иногда пробуждало в ней желание подразнить его. Так произошло и сейчас: поцеловав его, она просто вернулась к чтению, не обращая на него внимания.
Цуй Синчжоу ждал продолжения, но, когда не дождался, его лицо стало ещё мрачнее. Он притянул её и обнял со словами:
— Ты выбрала не то место. Если уж целовать, то здесь.
С этими словами он коснулся её губ и, наклоняясь ближе, показал, как это должно выглядеть.
Мянь Тан, обнимая его за шею, тихо сказала:
— В последнее время ты меня совсем не замечаешь. Слухи уже разлетелись по всему городу. Говорят, что ты презираешь меня из-за моего происхождения.
Цуй Синчжоу посадил её на мягкую кушетку, отвечая с холодной улыбкой:
— Как я могу тебя презирать? Достаточно одного маха руки — и готова бракоразводная бумага. Весомая семейная привязанность в миг превращается в жалкие два ляна.
Лю Мянь Тан притянула его к себе и уложила рядом:
— Ты всё ещё сердишься? Я ведь сказала, что сама не хочу с тобой разводиться. Просто ты был таким суровым, что я решила, что ты больше не хочешь меня видеть. Вот и подумала, что лучше уйти самой.
Сказав это, она не выдержала, и её глаза начали увлажняться. Цуй Синчжоу не любил видеть слёзы, и, заметив их, сразу сменил тон на более мягкий:
— Ну хватит, хватит. Завтра на поэтический клуб я пойду с тобой. Буду тебе помогать: подливать чернила, держать кисть, чтобы ты могла показать себя во всей красе.
Он, конечно, слышал о слухах, что княгиню Хуайян будто бы отвергли. Ему даже не нужно было уточнять, откуда ноги растут — всё это явно было делом рук князя Суэй, который стремился подорвать репутацию Хуайянского дома.
Проблема в том, что прошлое Лю Мянь Тан, связанное с её разбойничьей деятельностью, включало щекотливые моменты, касающиеся самого Императора. Никто не осмеливался выносить это на свет.
Даже если князь Суэй и хотел раздуть скандал, ему было трудно. А для Лю Мянь Тан подобные слухи значили немного — она никогда не придавала большого значения общественному мнению.
Однако Цуй Синчжоу не терпел, когда кто-то смеялся над его женой.
Раздутая ссора внутри семьи, превращённая в нелепые слухи, была пределом его терпения. Он должен был сделать что-то, чтобы восстановить её достоинство.
Мянь Тан лишь слегка улыбнулась и ответила:
— Разве ты не собирался инспектировать лагерь за городской стеной? Лучше займись своими делами. Пусть вода останется мутной, чтобы все демоны выползли наружу. Если он так старается распространять слухи, подождём и посмотрим, что он предпримет дальше.
Цуй Синчжоу понял её намёк, но ответил с упрямой решимостью:
— Ты вышла за меня замуж не для того, чтобы жить, словно на лезвии ножа. Политика — это не твоё дело. Занимайся своими делами: пей чай, гуляй, отдыхай.
Его слова звучали властно, даже грубо, но они согревали сердце Мянь Тан.
Её прошлое на Яньшане, возможно, было настолько тяжёлым и изнурительным, что её память о тех временах стерлась.
Цуй Синчжоу не был тем идеальным супругом, о котором она мечтала, когда жила на Северной улице.
Их отношения начались с обмана, и первое время он просто использовал её, не испытывая ни малейшей жалости.
Но позже, когда он по-настоящему полюбил её, он стал относиться к ней с искренней заботой. Цуй Синчжоу видел в ней хрупкую женщину, нуждающуюся в защите, а не инструмент для достижения власти, как это делал Лю Юй.
Для Мянь Тан, которая с детства жила без отца и братьев, это было больше, чем она могла ожидать.
Она, устроившись в объятиях Цуй Синчжоу, уютно прижалась к его груди, а потом, вытянув голову, задумчиво сказала:
— А ещё я слышала, что могу не пережить роды. Говорят, высока вероятность, что я умру от кровотечения.
Не успела она договорить, как лицо Цуй Синчжоу побелело. Он мгновенно сжал её губы рукой, а затем с силой сплюнул на пол, словно пытался прогнать дурные слова.
— Лю Мянь Тан! — воскликнул он сердито. — Ты не можешь прожить ни дня, чтобы не вывести меня из себя? Что за бред ты несёшь! Ты же сама — то кулаками машешь, то палку вертишь. Крепкая, как бык. Ребёнка родишь спокойно и без проблем! Попробуй только вздумать умереть — посмотрим, как у тебя это получится!
Его тон был резким, но в глазах плескались страх и тревога.
0 Комментарии