Князь Хуайян без лишних слов дал лакеям снять с себя парадное одеяние, помыл руки и прополоскал рот, а затем осторожно взял у Мянь Тан спящего малыша и передал кормилице. После этого он обнял жену и тихо заметил:
— Слышал, княгиня сегодня прямо во дворце “учинила допрос” и пообещала какие-то страшные кары? Наши привратники от страха чуть штаны не промочили. Говорят, ты грозилась истребить всех дотла.
Мянь Тан, сдерживая возмущение, спросила:
— Скажите, князь, разве это не вы распорядились опечатать курьерскую контору и не допускать её людей ко мне?
Князь не стал отрицать:
— Всё так и было.
Он пояснил:
— Ты теперь официальная княгиня Хуайян. Всё, что относилось к твоим прежним деяниям в горах, кануло в прошлое. Если продолжать их подкармливать, они лишь навлекут на тебя беду. С руками и ногами пусть сами зарабатывают на жизнь.
Мянь Тан медленно выпрямилась и произнесла:
— Позволь тогда поинтересоваться: я ведь никогда не встревала в твои армейские и придворные дела. Почему же князь вмешивается в мои отношения с теми людьми?
Она ещё недавно думала, что её разбойничье прошлое давно забыто. Но оказалось, что хоть князь внешне и простил ей историю с Лу Вэнем, в душе он презирал то время. Он без предупреждения разогнал её старых соратников, и Мянь Тан кипела от гнева.
— Ты сама призналась, что в юности оступилась, — отозвался князь, слегка нетвёрдым и пьяным голосом. — Так почему бы не прервать все связи? Я же вижу, какие у некоторых “лу-ишных” мысли в голове, особенно когда они пялятся на тебя. Я лишь по твоей просьбе даровал им жизнь и не потребовал по закону самой суровой кары. Давай-ка лучше помассируй мне виски. — Он устало потёр лоб.
Мянь Тан уже привычно потянулась к его вискам, чтобы сделать массаж, но рука на полпути замерла и опустилась. Она ровным голосом произнесла:
— Их освободили по великой амнистии государя. Нет нужды кичиться тем, что князь якобы даровал им жизнь. А Лу И мой брат, его взгляд на меня куда благоговейнее, чем, к примеру, взгляды твоего «друга» господина Чжао.
Князь Хуайян, услышав такое, явно почувствовал себя не в своей тарелке.
Раньше его жена, мягкая и покладистая, всегда глядела на супруга снизу вверх. Даже в быту в поместье на Северной улице она словно боялась лишний раз возразить.
Но с тех пор как она раскрыла его обман и заполучила доказательства против него, Мянь Тан смотрела на мужа уже не так почтительно.
А позже выяснилось, что и у неё самой есть «чёрное пятно», разбойничье прошлое. Тогда она вела себя тише воды и мягче шелка.
Однако сейчас он снова видел перед собой ту самую главу с Яньшаня, которая не терпит возражений и буквально требует с него ответ.
Обычно он уступал ей в мелочах и позволял ей баловаться, но зачем ей держать при себе остатки той «горной команды»? Разве она не замышляет оставить себе путь к отступлению — на случай, если вдруг решит порвать с ним и вернуться в горы?
Вспомнив об этой возможности, князь Хуайян резко встал и повысил голос:
— Мянь Тан! Послушай себя… Это всего лишь пара бывших разбойников. Неужели из-за них стоит ссориться?
Мянь Тан на миг умолкла. Она опустила голову, и струящийся поток волос прикрыл лицо, отчего она стала выглядеть особенно хрупкой.
Увидев её понурый вид, князь было сжалился и захотел утешить, но тут она заговорила, и в голосе прозвучала тихая горечь:
— Они не просто старые «горные» товарищи. Они часть утраченной мной памяти. Если однажды я верну себе воспоминания и пойму, что оттолкнула тех, кто когда-то был ко мне добр… я ведь не смогу простить себя.
Они давно молчаливо избегали разговора о том, что Мянь Тан частично утратила память. Теперь она сама напомнила об этом.
Князь Хуайян сжал губы и процедил:
— Раз уж речь пошла о прошлом, то знай: к тебе хорошо относился не только этот отряд, но и сам Император. Если память вернётся, ты что, собираешься возмещать «давнюю страсть» к своему бывшему Цзы Юю?
Мянь Тан всегда боялась подобных уколов, ведь он немедленно начинал ревновать. С виду хладнокровный и аристократичный князь, на деле был очень подозрительным и уязвимым.
В другие дни она, может, и попыталась бы его успокоить, обнять, приласкать — и конфликт бы быстро угас.
Однако сегодня князь Хуайян задел её за живое, и стоило ему вновь заговорить ревниво, как она, подняв голову, будто вслушалась в клубящиеся тени своих забытых воспоминаний и после долгой паузы сказала:
— Откуда мне знать, что произойдёт, когда я всё вспомню? Может, попросить господина Чжао, чтобы он попробовал иглами пробудить мои воспоминания? Глядишь, я всё разом вспомню…
Не дав ей договорить, князь Хуайян помрачнел лицом, рывком пнул дверь и вышел из покоев большим шагом.
У порога стояли Би Цао и Фан Се. Они ошеломлённо переглянулись и, опасливо заглянув внутрь, увидели, что княгиня даже не поднялась с места. Она неторопливо поправила волосы и спокойно велела:
— Погасите свет, плотно закройте дверь. Я хочу спать.
В прежние разы, когда князь и княгиня ссорились, он уходил ночевать в кабинет, а она всегда посылала туда слуг с напитками для укрепления здоровья или с тёплыми одеялами.
Вспомнив об этом, Фан Се робко предложила:
— На кухне как раз томится отвар для снятия похмелья. Может, я всё-таки отнесу его князю от вашего имени?
Мянь Тан повернулась к ней и произнесла с холодной ясностью:
— У князя есть собственные слуги. И вообще всем девицам из моего двора приказываю: ни крупицы еды и ни капли питья не носить туда!
Фан Се опешила. Служанка вышла и закрыла дверь, всё ещё не веря своим ушам. Она с тревогой посмотрела на Би Цао.
— Как же теперь их помирить, если княгиня отказывает даже уступать в малейших делах? — прошептала она.
Би Цао, хорошо понимавшая характер Мянь Тан, лишь тяжко вздохнула и шёпотом ответила:
— Похоже, князь тронул её самое больное место, и теперь княгиня решила пойти на принцип.
.jpg)
.jpg)
.jpg)
0 Комментарии