В этот момент Мянь Тан стало ещё любопытнее, почему она выбрала выйти замуж за Цуй Синчжоу.
После осмотра пульса Чжао Цюань обнаружил, что её кровообращение улучшилось, хотя всё ещё наблюдаются застои. Вероятно, перемещение кровяных сгустков стало причиной того, что она утратила память о трёх годах, проведённых с Хуайянским князем.
Её потеря памяти продолжалась не первый день. Ранее Чжао Цюань предлагал прописать лекарства для растворения сгустков и улучшения мозгового кровообращения, чтобы помочь ей вспомнить прошлое. Однако вначале Цуй Синчжоу, считая её всего лишь женщиной, случайно оказавшейся в его жизни, даже не задумывался о том, чтобы приложить усилия ради её лечения.
Позже его ревность стала главным препятствием. Князь боялся, что она начнёт тосковать по кому-то из прошлого, поэтому и вовсе отказался позволять ей лечиться.
Теперь, когда Лю Мянь Тан забыла его полностью, Цуй Синчжоу был на грани отчаяния. Он был неспособен смириться с этим даже на мгновение.
Чжао Цюань, используя все свои знания, прописал три курса лечения, добавил иглоукалывание и прогревания, надеясь, что их сочетание принесёт более быстрый результат.
Однако для Мянь Тан всё это выглядело как замаскированная пытка. Она хорошо ела, спала и не ощущала никакой нехватки. Почему же ей нужно пить горькие отвары и терпеть иглы?
Вероятно, из-за травм рук и ног, полученных ранее, она уже выпила слишком много лекарств. Теперь один только их запах вызывал у неё раздражение, и она не могла проглотить даже каплю.
Ли-мама мягко уговаривала её, но это не приносило результатов. Мянь Тан, вернувшись во дворец, казалась колючей и неприступной. Взгляд её был почти всегда суровым, и она совершенно не слушала советов.
Самое сложное было в том, что единственный человек, способный её усмирить, князь Цуй, в последнее время почти не появлялся в княжеском дворце.
После того как мастер Се чуть не погиб от рук японцев и пережил угрозу с ножом у горла, он стал покладистее, что способствовало ускорению строительства кораблей.
Тем временем морская территория вокруг пиратского острова усилила патрулирование. Цуй Синчжоу решил не позволить японцам сбежать обратно в Японию. До начала сезона тайфунов он намеревался устроить финальную битву с Такатори.
Вражда с Такатори не ограничивалась только похищением Мянь Тан. Он заставил её забыть общее прошлое, что мучило Цуй Синчжоу, словно тысячи порезов. Эта боль лишь подпитывала его ненависть.
Дело было не только в работе. Каждый раз, видя в глазах Мянь Тан холодное безразличие и замечая, как она избегает его, князь чувствовал глубокую боль. Вместо того чтобы возвращаться домой, он предпочитал остаться в лагере и сражаться с солдатами, чтобы заглушить свои мысли.
«Даже если вернусь», — думал он, — «она не позволит мне спать рядом. Зачем мучиться, если можно просто избегать её?»
Между тем, Чжао Цюань, который должен был заниматься лечением Мянь Тан, тоже всё чаще оказывался в лагере. На этот раз он пришёл с бутылкой нагретого вина и коробкой с едой, чтобы посидеть с Цуй Синчжоу и Ли Гуанцаем.
Князь, не переносящий праздности Чжао Цуаня, прищурился и спросил:
— Чжао Цюань, ты снова стал лениться? Как дела у княгини?
Тот налил себе полную чашу вина и, не притрагиваясь к закускам, выпил залпом.
В последнее время он увлёкся выпивкой, что подтверждало старую мудрость: «Вино придаёт смелости слабым».
После одного глотка Чжао Цюань, утирая глаза, жалобно заговорил:
— Синчжоу, мы с тобой столько лет друзья. Неужели ты можешь спокойно смотреть, как я погибаю? Каждый раз, когда приходит день лечить твою жену, я плачу полдня, прежде чем решиться выйти из дома! У меня игла, а у неё в одной руке нож. Однажды я чуть сильнее надавил на точку, так она вонзила нож в мою ладонь. Ещё чуть-чуть, и я бы потерял палец! Я… я хочу к матери, жениться и завести детей…
Не успев договорить, он разразился громкими рыданиями.
Ли Гуанцай, ошеломлённый столь эмоциональной реакцией после одной чаши вина, поспешил успокоить его, одновременно поручив солдатам приготовить похмельный суп.
Цуй Синчжоу, глядя на рыдающего друга, только молча поднял чашу вина и выпил всё до дна.
Их горести, хоть и различались, всё же напоминали осенний дождь и ветер — неизбывное сожаление.
Вскоре солдаты принесли похмельный суп. Однако, едва сделав один глоток, Чжао Цюань выплюнул его и сердито уставился на солдата:
— Это вы что, помои из ваших кастрюль принесли? Пахнет отвратительно!
Солдат развёл руками в явном смущении и ответил:
— Господин маркиз, это специально приготовленный похмельный суп. Раньше еда часто доставлялась по распоряжению княгини, а мы лишь подогревали её. Но теперь, когда она больше не заботится о таких вещах, наши повара, кроме как варить общий котёл, ничего толком не умеют. Так что придётся довольствоваться тем, что есть.
После этих слов Чжао Цюань неожиданно перестал жаловаться. Осознав, что даже его страдания меркнут на фоне положения Цуй Синчжоу, он подумал: «Моя ситуация ещё не так плоха. Я смогу вернуться домой, где ждут мать, жена и дети. Но что делать Цуй Синчжоу с женой, которая полностью игнорирует его?»
Он бросил взгляд на князя и подумал: «Лишиться столь заботливой и внимательной супруги — это хуже всего. А теперь у него жена, которую ни потрогать, ни почувствовать рядом — и какая же это тогда жена?»
0 Комментарии