Осень в провинции Лян постепенно вводила в свои владения прохладу, и ночи становились все более уютными. В то утро прошел дождь, но прохлада не отступала. В густом лесу на горе уже появились иней и роса, а под яркой луной и редкими звездами река отливала белизной, словно освещенная волшебством.
На берегу реки собирались люди, чтобы почтить память своих предков. Огни свечей, словно серебряные цветы, мерцали над великой рекой, отражаясь в танцующих языках пламени. Фонари из огненного лотоса, унося с собой людские воспоминания, превращались в яркие точки света там, где вода встречалась с небом, прежде чем медленно исчезнуть.
— Это прекрасное место, брат Хэ... — произнес Сяо Май, и его голос наполнился испугом. — Где брат Хэ?
Хон Шань и Ши Ту переглянулись:
— Не знаю, он только что был здесь.
Хэ Янь сидела на камне, который находился на самом дальнем берегу реки. Это было уединённое место, где редко зажигали фонари. Девушка молча смотрела на лотосовый фонарь, который держала в руках, и её сердце наполнялось невыразимой печалью.
Внезапно она вспомнила слова, которые произнёс Хэ Ваньру перед тем, как утопить её в воде: «Ты беременна». В тот момент она почувствовала скорее радость, чем растерянность.
Однако эта радость не продлилась и мгновения, прежде чем она и её нерождённый ребёнок оказались в пруду семейного поместья Сюй.
Хэ Янь всегда считала, что в своей прошлой жизни она никому не причиняла зла. Ради своей семьи, Хэ Жофэя и Сюй Чжихэна она делала всё возможное. Единственное, о чём она сожалела, был ребёнок, который был у неё в утробе. Она дала ему жизнь, но прежде чем он смог увидеть этот мир, она сама забрала его у него.
Возможно, судьба покарала её за то, что она, будучи военачальником, лишила жизни множество людей и тем самым навлекла на себя кармические долги. Но если это было справедливое возмездие, то почему должен был страдать невинный ребёнок? Она даже не знала, был ли это мальчик или девочка, прежде чем он ушёл.
Хэ Янь достала кремень, и искра упала на фитиль свечи, мгновенно воспламенив её. Водяной фонарь в её руках начал медленно разгораться, и отблески костра отражались в её глазах, словно маленькие огоньки. Слёзы готовы были пролиться, быстро затуманивая её взор.
— Прости, — произнесла она тихо и с глубокой печалью в голосе. — В этой жизни у нас, матери и ребёнка, нет будущего. Если есть следующая жизнь, то пусть ты родишься в хорошей семье, проживёшь счастливую и беззаботную жизнь и никогда больше не встретишься со мной.
— Я тоже... — она опустила фонарь с водой в реку. — Отомщу за тебя.
Река неспешно струилась, бережно неся перед собой маленький фонарь. Хэ Янь пристально наблюдала за ним, пока он не растворился среди бесчисленных других огоньков, неотличимых друг от друга. Только тогда она отвела взгляд и протёрла глаза.
— Брат Хэ, какое невероятное совпадение, что я встретил тебя здесь! — раздался за спиной радостный голос. — Какая удача, ты тоже запускаешь водяные фонарики!
Хэ Янь обернулась и увидела светлолицего юношу, который с улыбкой спешил к ней, держа в руках связку фонариков. Это был Чэн Лису.
Он был одет в опрятную и новую одежду и, приближаясь к Хэ Яню, осторожно приподнял свою мантию, словно опасаясь, что она намокнет от речной воды. Чэн Лису с радостью поделился с Хэ Янем несколькими из своих многочисленных фонариков.
Хэ Янь спросила:
—...Это все фонари, которые вы запускаете?
— Да! — с гордостью ответил Чэн Лису.
— Почему так много? — удивилась Хэ Янь.
— Изначально у меня было не так много фонариков, чтобы запустить их по реке, ведь я даже не знаю своих предков из семьи Чэн. Но я подумал, что мой дядя сегодня не сможет прийти, поэтому я запущу несколько фонариков от его имени. Это для моей двоюродной бабушки, это для моего двоюродного дедушки, а это для моего...
Он перечислял их один за другим, и на его лице не было ни тени грусти. Его веселое выражение напоминало скорее украшения на Празднике фонарей, чем воспоминания о Фестивале Голодных Духов.
— Подождите, — перебила его Хэ Янь, — почему вы не отдадите их своему дяде? Может быть, он сам придёт и сделает это?
Чэн Лису вздохнул, словно на его плечах лежала вся тяжесть мира. Он покачал головой и ответил:
— Я сделаю это, потому что он мой дядя.
Хэ Янь, хотя и находила это немного забавным, почувствовала, как боль от воспоминаний отступает. Чэн Лису, хотя и казался немного не в себе по сравнению с обычными людьми, был абсолютно серьезен, когда дело доходило до запуска фонарей. Один за другим он зажигал их и торжественно опускал в реку, молясь, чтобы ветер не унес их, а волны не опрокинули. К счастью, всё прошло гладко, и фонарики постепенно уплыли вдаль.
){kind=link}
0 Комментарии