Каждый раз он сидел в тишине довольно долго, а затем уходил с покрасневшими глазами. Тогда Юй Линси металась в лихорадке и не могла сказать, не преувеличили ли служанки.
Впрочем, теперь она вспомнила, что несколько раз в забытьи ей казалось, будто кто-то сидел по ту сторону занавеса и молча наблюдал за ней.
Неужели её разум, помутнённый болезнью, принял Сюэ Цэня за Нин Иня?
Она вновь опустилась на ложе и машинально коснулась заколки в волосах. В груди словно зияла пустота, сквозь которую гулял холодный ветер.
Как там Нин Инь?
Она закрыла глаза и устало вздохнула. Ещё немного — и она сойдёт с ума.
* * *
Восточный дворец.
Перед наследным принцем на колени бросили пожилую дворцовую служанку.
Серебристые волосы выбивались из-под старого покрывала, сутулую спину держали на месте грубые руки стражников.
Нин Тан, тяжело дыша после обильного возлияния, лениво приоткрыл веки и, поморщившись, оглядел её с ног до головы.
— И что, вот эта старая безумная старуха?
— Проверено, ваше высочество, — поклонился один из стражников. — Из всех, кто когда-то служил у покойной Императрицы, в живых осталась только она.
Двадцать лет назад она бежала из дворца. Долгие годы о ней не было ни слуху, ни следа. И вот теперь, совсем недавно, её след неожиданно обнаружился.
Если бы в той давней истории не было тайн, почему же тогда остальные либо погибли, либо бежали?
Лицо Нинь Таня омрачилось. Он резко махнул рукой, отсылая стражников прочь.
В этот раз для расследования Нин Тан задействовал войска императорской гвардии. Он не стал ставить в известность ни Цуй Аня, ни Императрицу.
Пошатываясь после выпитого, он поднялся и, раздражённо пнув дрожащую старуху носком сапога, после чего хрипло бросил:
— Эй, старуха, знаешь, кто перед тобой? Я — наследный принц Восточного дворца. У меня к тебе вопросы…
Однако стоило ему произнести «наследный принц», как старуха вдруг дёрнулась, точно поражённая током.
Её мутные, широко распахнутые глаза наполнились животным ужасом, и она, замахав костлявыми руками, забормотала:
— Я ничего не говорила! Я ничего не знаю! Не убивайте меня, не убивайте…
Нин Тан едва увернулся от её дрожащих ногтей. Его терпение его лопнуло.
— Говори! Что произошло в ту ночь?! Кто пытался тебя убить?!
— Убить мать, оставить сына… Убить мать, оставить сына…
Сколько бы он ни давил на неё, она только безостановочно повторяла одну и ту же фразу.
— Убить мать… оставить сына?
Слова повисли в воздухе, пока Нин Тан не осознал их смысл.
А затем, словно от ужаса, он с силой оттолкнул старуху и отчаянно закричал:
— Ты врёшь, мерзкая старуха! Какое ещё «убить мать, оставить сына»?! Я — родной сын Императрицы! Я законный наследник!
— Милосердие, госпожа… Пощадите, госпожа… — с жалобным всхлипом прошептала старуха, вскидывая палец к губам в призрачном жесте «тишины». — Цинло давно утоплена в колодце… Все умерли…
Затем она снова зашептала, как бы уговаривая кого-то:
— Никто не знает правды о происхождении второго принца. Никто не знает… И я никому не скажу…
Второй принц. Им был Нин Тан.
Его скрутило от ледяного ужаса.
Схватив старуху за ворот, он с искажённым лицом прорычал:
— Кто такая Цинло?! Отвечай!
Глаза женщины закатились, а дыхание сбилось.
— Цинло… Цинло была… личной служанкой госпожи… матерью второго принца… — с трудом выдавила она. — Императрица не могла родить… Поэтому Цинло…
Её тело дёрнулось в последней судороге, её рот приоткрылся, по подбородку потекла слюна.
Нин Тан застыл, точно поражённый ударом молнии. По его телу разлился леденящий холод.
Когда слухи только начали расползаться, он хотел докопаться до правды. Теперь, услышав её собственными ушами, он чувствовал лишь животный страх.
Если он не сын Императрицы…
Если его настоящая мать — простая служанка, а он всего лишь пешка в игре за власть…
Тогда его поддержка со стороны семьи Сюэ, его титул наследника — всё это обернётся пеплом.
Стражники утащили тело.
Нин Тан судорожно схватил кувшин с вином, опрокинул его в себя, а затем со всей силы швырнул об пол, разбив его вдребезги.
Убить старуху?
Нет. Нельзя. Его мать — женщина, которая казалась тихой и безмятежной, но прятала под этой маской опасные глубины.
Если однажды она решит от него избавиться, этот свидетель станет для него последним козырем.
На его губах появилась искажённая, похожая на гримасу улыбка.
«Как же я умен», — подумал он.
* * *
Когда Юй Линси наконец смогла встать с постели, палящее летнее солнце сменилось мягким осенним теплом.
Под карнизами уже желтели первые листья.
Засохшие лотосы на мостике у пруда стояли в тишине.
Однако у воды больше не было человека, который, небрежно бросая корм в воду, пытался заманить её в ловушку.
Императорская осенняя охота прошла без неё.
.jpg)
.jpg)
0 Комментарии