Тан Були поперхнулась чаем.
Она на мгновение замерла, а потом осознала, о ком идёт речь.
— Что?!
Резко вскочив на ноги, она ощутила какое-то странное чувство… неловкости.
— Я теперь в таком положении, зачем он пришёл?
Воспоминания хлынули в голову.
Как решительно она тогда его выгнала…
Это было на следующий день после праздника Цисяо.
Когда она сказала ему убираться, Чжоу Юньцин не возразил ни слова. Он лишь склонился над бумагами, непрерывно переписывая свои стратегические заметки, заполняя ими всю комнату.
Только его глаза… были наполнены молчаливым одиночеством.
«Не иначе, как затаил обиду за то, что я тогда выставила его за порог. Теперь пришёл насмехаться и мстить?»
Эта мысль неотступно вертелась в голове у Тан Були.
— Я тоже этого опасаюсь, — вздохнул дядя Тан и мягко упрекнул: — Госпожа, тогда вам следовало оставить ему хоть немного достоинства.
— Сейчас уже поздно об этом говорить!
Не знающая страха госпожа Цинпин впервые в жизни запаниковала. Она торопливо приказала:
— Дядя Тан, немедленно закрой ворота! Не пускайте его!
Дядя Тан поспешно скрылся, но не прошло и нескольких минут, как он вернулся, обливаясь потом. Его брови скорбно изогнулись.
— Поздно… Господин Чжоу стоит у ворот, и, похоже, он не уйдёт, пока не увидит вас.
Тан Були бессильно опустилась на стул.
Она могла вынести козни родни, насмешки сплетников, одним ударом кнута вышвырнуть из дома любого, кто строил против неё козни, но перед Чжоу Юньцином…
Словно подчиняясь каким-то древним духовным силам, она только перед ним одним трусила.
Тогда, когда её бабушка тяжело болела, она действительно поступила не слишком достойно.
Долгие колебания ни к чему не привели. Стиснув пальцы на рукояти кнута, Тан Були приняла решение.
«Что ж, рано или поздно, но этот разговор неизбежен. Пусть он и великий учёный, в конце концов, всего лишь книжник. Если я не смогу его переспорить, так хоть кнутом проучу!»
Решившись, она сжала зубы и твёрдой походкой направилась ко входу.
Чжоу Юньцин, как и сказал дядя Тан, стоял перед воротами. Его спина была прямой, а поза выдавала спокойную уверенность.
Красное одеяние танхуа смыл с него налёт прежней бедности, и теперь его лицо казалось гладким, светлым, словно отполированный нефрит.
Тан Були на мгновение замешкалась, но затем продолжила движение и, насторожившись, спросила:
— Ты зачем пришёл?
Услышав её недружелюбный тон, Чжоу Юньцин слегка удивился, но быстро опустил глаза, вновь приняв привычно смиренный вид.
Он никогда не был многословен. Чжоу Юньцин мог долго молчать, но когда говорил, его слова резали как клинок.
Он едва заметно шевельнул губами, и Тан Були напряглась.
Она с негодованием гадала: «С чего он начнёт? Будет хвастаться своими достижениями или насмехаться над моей жалкой судьбой?»
Однако он спокойно произнёс:
— Благодеяния госпожи велики. Я не забуду их до конца дней. Теперь, когда вернулся с почестями, хотел лично выразить благодарность.
Сказав это, он почтительно сложил руки в рукава и склонился в глубоком поклоне.
— …
Тихий ветерок пронёсся по двору, разгоняя напряжённую тишину.
Тан Були моргнула.
— Чего?
* * *
Юй Линси сегодня прекратила приём лекарств. Придворный врач сказал, что весной, в ясную погоду, ей стоит выходить на прогулки.
Нин Инь лично подготовил повозку и повёз её во дворец любоваться цветущими деревьями.
Дорога была недолгой, но чрезвычайно людной. У входов в крупные зерновые лавки толпились люди, которые пытались урвать рис и муку.
Юй Линси понимала, в чём дело. После смерти правителя страна осталась без главы, все тревожились, что вскоре начнётся война с Янь. Как только это случится, цены на зерно взлетят до небес, и потому горожане спешили делать запасы.
Казалось, никто уже не верил в силу государства. Ведь если даже трон пустует, разве можно надеяться на стабильность?
Сердце её сжалось от тревоги.
Однако в этот момент кто-то аккуратно опустил занавесь кареты, загораживая ей обзор.
0 Комментарии