Нин Инь уже заранее знал, что произойдёт дальше.
Юй Линси сначала обрадуется, затем её ликование сменится тревогой. Придёт черёд отчаянных мольб под лезвием ножа. Когда она поймёт, что это бесполезно, то начнёт проклинать, рыдать, срываться на крик…
Эти эмоции, как ядовитые цветы, поочерёдно распустятся на её прелестном, растерянном лице, а потом, в одно мгновение, оборвутся.
Нин Инь терпеливо ждал.
Однако Юй Линси, дойдя до порога, вдруг медленно развернулась, опустила голову и безмолвно встала на прежнее место.
Интерес в его взгляде померк.
— Так уж хочешь умереть? — холодно спросил он.
Юй Линси чуть качнула своей головой, и голос её прозвучал негромко, но ясно:
— За пределами двора регента — всего лишь другая клетка. Лучше умереть чисто, чем снова жить жизнью, хуже смерти.
Такая беспросветная скука… что становилось даже любопытно.
Он хмыкнул. Было едва слышно, как змея шипела в траве.
Нин Инь прошёл мимо тонкой фигуры в алом и, не торопясь, сел на кресло. Его лицо в полумраке казалось почти мертвенным — бледное, призрачное, как у потустороннего существа.
Голос мужчины прозвучал спокойно, но от этого только страшнее:
— Ты знаешь, на что я способен?
Юй Линси молчала. Она не была уверена, стоило ли кивать или, наоборот, отрицать.
— С такой внешностью ты вполне годишься, — продолжил он, — чтобы содрать с тебя кожу и повесить под карнизом. Сделать из тебя Лампу Красавицы.
Нин Инь будто с удовольствием растягивал каждое слово, пальцами поглаживая резной нефрит на рукояти трости:
— Чтобы цвет кожи не потускнел, кожу надо снимать с живого человека.
Слова звучали удивительно чётко, почти с изяществом.
Юй Линси склонилась ещё ниже, её густые ресницы, как вороньи перья, затрепетали. Она судорожно сжала руки.
С усилием сдавив ладони, она вызвала из старой раны новую боль.
Вчера, когда она схватила клинок, то поранила руку. Без перевязки рана начала кровоточить. Алые капли стекали между пальцами и падали на плитку, как красные росинки.
Она долго смотрела на повреждённую кожу в своей ладони, а затем, сжав губы, произнесла:
— У меня рана на руке. Кожа уже испорчена. Если снимать её — фонарь получится негерметичным и будет пропускать ветер.
Иначе говоря: «Можно ли выбрать другой способ умереть?»
Нин Инь был поражён. До какой же степени она оказывалась неподатливой. Ни уговоры, ни угрозы — всё разбивалось о её безразличие, как волны о скалу.
Его терпение подошло к грани.
Откинувшись на спинку кресла, он молча наблюдал за ней некоторое время, а потом произнёс удивительно мягко:
— Подойди.
Юй Линси на миг замялась, но всё же поднялась с колен, которые предательски дрожали, и медленно, шаг за шагом, приблизилась к зловеще красивому регенту.
Она не успела ничего понять и лишь почувствовала резкий холод на шее. Нин Инь сжал её горло.
Хотя слово «сжал» здесь вряд ли подходило. Его длинные, сильные пальцы лишь легонько коснулись её кожи, без видимого усилия.
Однако почему-то дышать стало невозможно. Воздух в комнате мгновенно исчез.
Щёки Юй Линси заалели, словно пылающий цветок, распускающийся в последний момент перед гибелью. Она раскрыла губы, пытаясь вдохнуть, но так и не стала бороться.
Опять это. Сначала провоцирует, потом с покорным спокойствием готовится умереть.
Нин Инь будто держал в руке безвкусную куклу из мягкой глины, лишённую духа. Разочаровавшись, он отпустил её.
Она тут же опёрлась на пол и тяжело задышала. В уголках глаз — красные искры от боли.
.jpg)
0 Комментарии