— Ты знаешь, какое наказание ждёт за прелюбодеяние по законам Поднебесной?
Голос его был хрипловатым и сдавленным, а глаза — полны внутренней борьбы. Он говорил о холодных статьях закона, но тело его отвечало ей иначе — горячо, жадно и пылающе.
Тан Були подскочила и проснулась в ужасе. Её щёки горели так, что на них можно было испечь лепёшку.
Сжимая лицо в ладонях, она пыталась осознать — что это, чёрт побери, ей приснилось?
Она ведь уже замужем. Муж — преступник, имение подлежит конфискации, семью собираются сослать. А она — пошла просить помощи у следователя, который, на деле, всего лишь нищий писец из её же дома… Да ещё и они с ним… о боги, они там…
— Тьфу ты! Подлец позорный!
Она сама не поняла, на кого больше злилась — на себя или на него.
Тан Були легла, пялясь в потолок, но мысли уже уплывали в другую сторону.
Чжоу Юньцин, этот книжный червь, всегда казался ледяной статуей, лишённой страстей и желаний. Но тогда почему…?
Любопытство, едва посаженное в душе, уже начало пускать корни.
٩(ˊ〇ˋ*)و Asian Webnovels ٩(ˊ〇ˋ*)و
Чжоу Юньцин, как обычно, был в своей выцветшей, но тщательно выглаженной одежде учёного — серо-синей, с простыми застёжками. В нём не было ни суеты, ни нищеты. Наоборот, он источал спокойную, почти отрешённую гордость, как странник с посохом и соломенными сандалиями, идущий своей дорогой.
Он стоял у стены, повернувшись к Тан Були спиной. На стене были развешены огромные листы рисовой бумаги. Его кисть стремительно выводила строки пышного, величественного ритмического сочинения — фу (賦文 / fù wén — поэтический жанр, сочетающий описательность и лирику).
Тысячи иероглифов стремительно заполняли стену. Чернильные линии плясали, как драконы и змеи в небе. Они изгибались, как облака, вздымаемые ветром.
Чжоу Юньцин был человеком тихим и холодным, даже, может быть, скучным. Однако в тот миг, когда он погружался в стихию каллиграфии, его тонкая, прямая фигура казалась воплощением энергии. Она светилась внутренним огнём.
Когда он завершил последнюю черту, то остановился перед исписанной стеной. Он смотрел на неё, будто бессмертный на скалистый пейзаж, утопающий в облаках.
То был его мир.
Он стоял так долго, что капля чернил упала с кончика кисти и расплылась по плитке тёмной цветущей сливой.
Тан Були невольно залюбовалась. Девушка забылась настолько, что книга, которую она держала в руках, выскользнула и с громким шелестом упала на пол, нарушив тишину.
Чжоу Юньцин спокойно положил кисть на стол, обернулся к ней и вежливо склонился в приветствии, сложив руки.
Как только свет, исходивший от Чжоу Юньцина, рассеялся, он вновь стал тем же немногословным и скромным юношей, каким был всегда.
— На, задание на сегодня. До завтра — написать сочинение по Толкованию слов.
Тан Були протянула к нему книгу, задание от бабушки, и небрежным движением пододвинула ещё и серебряный слиток.
Она щедро платила за работу, но Чжоу Юньцин даже не взглянул на серебро. Он молча вернулся за стол, обмакнул кисть в тушь и начал писать.
Тан Були не спешила уходить. Прислонившись к дверному косяку, она с интересом наблюдала за ним и с изумлением поняла. Он уже начал сочинять. Чжоу Юньцин не читал, не раздумывал, а писал уверенно и без единой паузы.
— Ты что, даже книгу не откроешь? — удивилась она.
— Уже читал, — коротко ответил он. — Всё запомнил.
Он не мог позволить себе покупать книги, поэтому когда брал читать, старался заучить как можно больше. Со временем Чжоу Юньцин уже знал их чуть ли не наизусть.
— Ты потрясающий, — восхищённо сказала Тан Були.
Она всегда была откровенна и легко выражала восхищение.
— У меня есть подруга, с такой же феноменальной памятью. Вот бы вас столкнуть и посмотреть, кто кого.
.jpg)
0 Комментарии