В прошлой жизни у Юй Линси было много свободного времени в резиденции регента. Кроме чтения и рисования, она занималась рукоделием. За два года она довела свое мастерство в шитье обуви до совершенства.
У неё не было других мужчин, которым можно было бы что-то дарить, поэтому она часто вышивала для Нин Иня мешочки с ароматами или шила ему обувь, стараясь угодить ему, хоть и неумело.
Но тогда Нин Инь был слишком высокомерен, чтобы ценить её работы. Всё, что она шила, либо выбрасывалось, либо скапливалось в каком-то углу и покрывалось пылью.
Юй Линси это не волновало. Она шила, он выбрасывал, и оба жили своей жизнью.
От неуклюжих стежков до точных и аккуратных прошло два года. Единственное, что Нин Инь хоть немного оценил, были последние сшитые ею кожаные сапоги с облачным узором.
Ирония судьбы в том, что в день её смерти Нин Инь носил те самые сапоги, которых она сшила, и на них была кровь Сюэ Цэня.
Эти воспоминания глубоко отпечатались в её памяти. Шитьё этих оленьих сапог было для неё легким и привычным занятием. Она даже не задумалась, что Нин Инь сразу заметит подвох.
Кошка Хуа Ну спрыгнула с окна и, обвившись вокруг ног Юй Линси, мяукнула, возвращая её мысли в реальность.
Она на мгновение замерла, но быстро восстановила своё спокойствие.
— Я заметила, что ты такого же роста, как и Цин Сяо, — сказала она, стараясь выглядеть непринужденно.
Нин Инь, кажется, поверил ей. Он взял кошку, которая могла вызвать у Юй Линси сыпь, и кивнул:
— У вас острый глаз, госпожа.
— Садись, — сказала Линси, указывая на кровать.
Только когда Нин Инь послушался, его внушительное присутствие перестало давить на неё, и она смогла посмотреть ему в глаза. Она постаралась избавиться от предвзятости и ещё раз внимательно рассмотрела перед собой кажущегося безобидным юношу.
— Вэй Ци, — она мягко обратилась к нему, её глаза блеснули в свете лампы, — скажи честно, как я к тебе отношусь?
— Очень хорошо, — Нин Инь слегка наклонил голову и тут же ответил. — Вы вылечили мои раны, дали мне имя, обеспечили одеждой и пищей. Вы самый добрый человек в моей жизни.
— А если кто-то другой станет к тебе таким же добрым?
— Если бы вы не спасли меня, у меня бы не было будущего.
Юй Линси прищурилась. Она подумала, что Нин Инь, вероятно, выжил не только благодаря своей воле, но и благодаря своему умению льстить.
Девушка решила продолжить:
— Тогда не забывай о моей доброте.
— Я не смею забыть, — Нин Инь не отвел взгляда от её глаз, светящихся, как осенняя вода. — Если смогу хоть как-то отблагодарить вас за вашу доброту, то я готов на всё.
Судя по его тону, он ещё не знал о своём повышении.
Юй Линси с лукавством спросила:
— О? И что же ты умеешь?
— Готов служить вам верой и правдой, — Нин Инь улыбнулся и добавил: — Я ещё и драться умею. Если у вас есть враги, я могу...
— Хватит! — Юй Линси подняла руку, чтобы остановить его.
Она подумала, что именно таким он, вероятно, и стал в прошлой жизни — с жестокими наклонностями и одержимостью убивать.
— Я не хочу, чтобы ты убивал. Хочу, чтобы ты защищал меня и мой дом, — она сказала это тихо, стоя в свете лампы. Её глаза блестели, как звезды. — Если ты действительно хочешь остаться, то должен следовать моим правилам: никогда не предавай наш дом и не совершай злодеяний. Если не хочешь, я пойму. Я всё равно дам тебе денег и отпущу с миром.
— Я согласен, — не задумываясь, ответил Нин Инь. Он поднял голову, и его тёмные глаза смотрели на неё с гипнотической глубиной.
Юй Линси, решив, что его слова были искренними, расслабилась и улыбнулась:
— В таком случае, с завтрашнего дня ты будешь нашим гостем. Как тебе это?
Нин Инь был немного удивлён.
— Вэй Ци происходил из низов и не имел высокого положения, — ответил он, опустив глаза. — Я готов начать с должности стражника и защищать вас.
Юй Линси внутренне согласилась, что это было разумнее. Слишком большое повышение могло привлечь ненужное внимание.
— Тогда начни со стражника. Но помни, что стражники — это не рабы. Ты больше не должен делать унизительных вещей. Остальному я научу тебя постепенно.
Юй Линси ушла, и свет лампы исчез в темноте ночи.
Нин Инь сел на кровать, затем встал и закрыл дверь.
Он снял оленьи сапоги и, стоя у окна, долго рассматривал их в свете луны. Потом он отпустил их, и сапоги с глухим стуком упали на пол. Нин Инь усмехнулся, его смех был тихим и холодным.
Маленькая девушка думает, что хитра, но даже не умеет лгать: эти оленьи сапоги совершенно новые и не могут быть складскими запасами.
Её забота больше похожа на попытку накинуть нежные оковы на этого зверя, облаченного в овечью шкуру.
Неужели она догадалась о его личности?
Нет, Нин Инь быстро отмёл эту мысль: если даже Юй Юань и его сын не распознали его, то как бы это смогла сделать девушка, редко выходящая из дома?
Кроме того, наблюдая за Юй Линси, он понял, что её окружение было исключительно простым и не касалось дворцовых интриг.
Она таила в себе тайны, и эта светящаяся в тумане загадка становилась всё более притягательной, вызывая у него желание разгадать её.
.jpg)
0 Комментарии