— Ладно-ладно, я привела её, а дальше разбирайтесь сами! — махнула рукой Тан Були и, весело подпрыгнув, скрылась за дверью.
Юй Линси с лёгким недовольством вздохнула и обратилась к Сюэ Цэню:
— Брат Цэнь, зачем ты меня искал?
— Не вини молодую госпожу Цинпин, это я попросил её пригласить тебя, — мягко пояснил он.
Затем юноша достал из-за пазухи нефритовый браслет цвета топлёного молока и, держа его обеими руками, протянул ей.
— Это оберег, освящённый в храме Цзинь Юнь. Он защитит от бед и принесёт удачу. Я собирался подарить его тебе в присутствии старших членов семьи, но…
Он запнулся, кончики его ушей слегка порозовели.
— …Но и здесь это будет иметь такое же значение.
* * *
Перед главным залом храма Цзинь Юнь рос древний, раскидистый бодхи (дерево), которому было уже более двухсот лет.
Каждый год паломники приходили сюда, чтобы оставить свои пожелания. Они писали их на алых бумажных лентах и вешали на ветви, веря, что их просьбы достигнут небес.
Нин Инь ловко вывел на бумаге несколько чётких, стремительных иероглифов, затем сложил лист, передав его подбежавшему послушнику.
Тот, не вешая записку на дерево, незаметно спрятал её в рукаве и быстро направился вглубь храмового двора, к задним покоям.
Завершив это без лишнего шума, Нин Инь неспешно вернулся в боковой зал храма и как раз увидел, как Сюэ Цэнь протягивает Юй Линси нефритовый оберег с кисточкой цвета весенней воды.
Эти нерешительные жесты, попытки подобрать слова… Всё это выглядело предельно очевидно.
Раздался тихий хруст.
Нин Инь без всякого выражения лица раздавил зубами леденец, будто кости какого-то несчастного.
— Отвратительно, кисло (созвучно со словом «ревность» на китайском), — бросил он себе под нос.
Затем юноша вытащил обломки конфеты изо рта и с тенью раздражения в глазах выбросил их в сторону.
Юй Линси, находясь в храме, не замечала взгляда, направленного на неё снаружи.
Она молча смотрела на нефритовый оберег, тяжело выдохнула и сказала:
— Брат Цэнь, ты уже слишком много всего мне дарил.
А она, в свою очередь, ничего не могла дать взамен.
— Для тебя ничего не жаль…
Сюэ Цэнь продолжал говорить, но Юй Линси больше не слышала его слов.
Вдруг всё стало странным.
Она видела, как его губы двигаются, но звуки доходили до неё приглушённым гулом.
Её глаза широко раскрылись, но окружающий мир начал расплываться и искажаться, а сознание словно погружалось в вязкий туман.
Ба-а-а-ам!
Мощный звук удара в колокол прорезал воздух.
Резкий жар охватил её, сначала обжигая лицо, затем расходясь по телу и, словно ток, стекаясь в низ живота.
Что-то не так.
Очень не так.
Это было… Это напоминало тот случай в запертом складе, когда она вдохнула дурманящий аромат.
Но сейчас было ещё хуже.
Сюэ Цэнь заметил, как изменился её вид, и тут же обеспокоенно шагнул вперёд:
— Вторая сестра, что с тобой?
— Не подходи! — резко отступила она, инстинктивно избегая его руки.
Её ноги подогнулись, и она задела стол, опрокинув подставку с благовониями.
Гулко посыпались металлические подносы, кто-то из монахов обернулся на шум.
Юй Линси не стала разбираться, как отреагировал Сюэ Цэнь. Собрав последние силы, она натянула на лицо вуаль и, почти теряя равновесие, направилась к выходу.
Инстинкт кричал: нельзя оставаться среди людей! Это может плохо кончиться!
Сегодня в храме было людно, паломники толпились плечом к плечу.
Глаза Юй Линси уже почти не различали очертания, мир плыл перед ней размытой акварелью. Она в панике брела вперёд, не осознавая, что отдаляется от служанки и стражника, оставленных присматривать за ней.
Когда Хутао и телохранитель поняли, что она исчезла, было уже поздно. Толпа разделила их, и теперь она двигалась в сторону, противоположную им.
Горячее, сбивчивое дыхание срывалось с её губ. Лица окружающих расплывались, но в каждом ей чудилось застывшее улыбчивое выражение.
Она находилась в храме, но казалось, будто вокруг царит затягивающий, пьянящий хаос, что-то дурманящее, сладостное, как во сне.
Юй Линси пошатывалась, не понимая, сколько уже прошло времени и куда она направляется. Сознание расплывалось, а вместе с ним приходило отчаяние.
Внезапно её руку резко схватили.
Кто-то двигался ей навстречу, идя против потока людей. Этот человек крепко сомкнул пальцы на её запястье.
Юй Линси инстинктивно попыталась вырваться, но тут же узнала силуэт перед собой — высокий, статный, будто лезвие меча, застывшее среди толпы.
— Это я, — раздался знакомый, ровный голос.
Она замерла, глядя на него.
Её горячая и дрожащая ладонь сжала его пальцы, как утопающий хватается за спасительное бревно.
— Вэй… Вэй Ци… — её губы побелели от того, как сильно она их прикусила.
Виски покрылись испариной, голос Юй Линси дрожал:
— Со мной что-то… не так…
В следующий миг тело ослабло, и она начала падать, но Нин Инь подхватил её раньше, чем она коснулась земли.
Кисть, охватывающая её талию, ощутила жар, пробивающийся даже сквозь одежду.
Её щёки неестественно раскраснелись, уголки глаз затуманились, а дыхание наполнилось тонким сладким ароматом.
Точно так же, как в тот раз в запертом складе.
Лицо Нин Иня мгновенно омрачилось. Он сразу понял, в чём дело.
В этом месте было всего два выхода.
Один вёл к переднему двору храма, где толпились паломники и монахи, читающие сутры.
Если он попытается пробраться сквозь них, люди сразу заметят неладное.
Второй выход вёл в задний двор, к кельям монахов, куда посторонним вход запрещён.
Он никогда не приводил туда живых людей.
Не раздумывая, Нин Инь перекинул её через плечо и пинком открыл дверь в один из отдалённых покоев.
Внутри, за низким столом, сидел Чжэ Цзи, внимательно изучая сложенный вдвое красный свиток, который только что передал ему послушник.
Услышав грохот, он поднял голову и увидел вошедшего Нин Иня.
Чжэ Цзи удивлённо приподнял брови, собираясь заговорить:
— Ваше…
Он тут же замер, когда заметил женщину в руках Нин Иня.
Нин Инь молча положил Юй Линси на узкое ложе и холодно бросил:
— Вон.
Чжэ Цзи, не проронив ни слова, покинул комнату и, не оборачиваясь, занял пост в десяти шагах от входа.
.jpg)
0 Комментарии