Стоило ветру подуть — и я тут же пожалел, даже сердце заледенело. Я слишком легко теряю самообладание. В такой момент потерпеть неудачу на последнем шаге — сказать об этом, и никто не пожалеет. Да, я ненавижу Пу Цзямина, но зачем ему об этом знать? Этим ударом я выдал всё — свой страх, свою неуверенность, свою наивность.
Я скоро женюсь на Тайчу, зачем же поднимать бурю на ровном месте из-за такой мелочи? Домой возвращаться не хотелось, и я пошёл в бар для холостяков выпить пива. Войдя, сразу наткнулся на знакомых, и мы оказались за одним столом. Я пил молча, слушая их разговоры о работе и будущем.
Чжан Сан пожаловался:
— Все думают, что у нас, специалистов, всё схвачено: хочешь — дождь, хочешь — ветер. А на деле сказать о своих трудностях некому. В конторе начальная зарплата — всего семь тысяч триста юаней. Это же просто смешно!
Ли Сы вздохнул:
— Если не умеешь ловко лавировать, всю жизнь останешься внизу, будешь гнуть спину на других. Шесть лет в университете псу под хвост.
Ван У хмыкнул:
— У Чжоу Танхуа таких проблем нет. Фортуна ему с рождения улыбается. С первого же дня — тридцать тысяч в год, а шеф ему доводится шурином. Можно представить, как он хорош собой! Знаешь ведь: «Без покровителя в столице чиновником не стать»…
Они говорили с усмешкой, с какой-то кислой завистью, и слушать это было неприятно. Допив бутылку, я ушёл.
Вернувшись домой, твёрдо решил: завтра же подам заявление об уходе. Предупрежу Хуан Чжэньхуа за месяц, найду новую работу. Пусть семь тысяч триста, но неужели этого мне, Чжоу Танхуа, не хватит, чтобы создать семью?
Сделав решительный выбор, я перевернулся на бок и тут же заснул.
* * *
Наутро о вчерашних неприятностях я помнил лишь наполовину. Солнце светило ярко, я вернулся в офис с лёгким сердцем и почувствовал, что ночное решение в десять утра уже не имеет смысла. Только собрался позвонить Тайчу и попросить прощения, как дела отвлекли меня.
Двое коллег вдруг начали спорить со мной по поводу документов.
Я терпеливо объяснял свою позицию, но один из них внезапно буркнул:
— Да что тут спорить со стариной Чжоу? Он и рта не успеет раскрыть, а исход уже решён. Он же с царской семьи!
Второй торопливо дёрнул его за рукав и покосился в сторону, будто призывая умолкнуть.
Я остолбенел. В груди сжалось от обиды, ком подступил к горлу. Никогда в жизни я не испытывал такого унижения.
Так вот как меня видят? Выходит, я действительно живу за счёт милости семьи Хуан? Выходит, сам по себе я ничто?
Я не мог вымолвить ни слова, воздух словно застрял в лёгких. Некоторое время молчал, должно быть, побледнел. Оба коллеги притихли, глядя на меня с опаской. Я встал, взял пиджак и, не проронив ни слова, вышел из офиса.
Больше я туда не вернулся.
Целый день бродил по улицам, потом купил «South China Morning Post» и стал просматривать раздел объявлений о найме.
Вернувшись домой, закурил, достал старую пишущую машинку и наскоро напечатал несколько писем. Разослал их сразу. Сердце кровоточило, но я знал: мне нужно быть сильным. Не ради тех, кто меня любит, а ради тех, кто меня ненавидит.
Под вечер раздался звонок.
Это был Хуан Чжэньхуа.
— Эй, малец! Ты что, бросил работу на полпути? Куда удрал? Слышал, ты врезал Пу Цзямину. Это правда?
Я сжал трубку и промолчал.
Пу Цзямин может подать на меня жалобу — мне всё равно, пусть так и будет.
Хуан Чжэньхуа спросил:
— Эй, ты там ещё?
— Официально подаю в отставку, господин Хуан.
— Ты шантажируешь меня?
— Нет-нет, ничего подобного. Я просто увольняюсь.
— Увольнение нужно подавать за месяц! — раздражённо сказал он.
Я твёрдо ответил:
— Завтра вернусь на работу, и с завтрашнего дня начнётся отсчёт. Через месяц я уйду.
— Из-за того, что ударил Пу Цзямина? — усмехнулся он.
— Я не хочу это обсуждать.
— Ладно, до завтра. — Он с силой положил трубку.
Я должен пробиваться сам, своими силами. Только когда у меня будет хоть какой-то успех, тогда приведу Тайчу в дом. Если же всю жизнь останусь мелким чиновником, то лучше вообще не жениться. Какая семья, если нет настоящих достижений?
0 Комментарии