В Нью-Йорке уже начало холодать, чувствовалась прохлада. Мы решили сначала помочь Мэйгуй найти жилье, потом подобрать подходящую школу, а в свободное время осмотреть город.
Мэйгуй, наконец, перестала плакать и, понурив голову, следовала за нами. Я арендовал машину, и втроем мы объездили весь Нью-Йорк.
– Когда отправляли Мэйгуй в школу, я всё ещё беспокоился, – признался я. – Но есть свои плюсы у местных жителей: они совершенно не замечают её красоты и остаются к ней доброжелательными и миролюбивыми.
Гэншэн объяснила, что в глазах иностранцев эталоном восточной красоты является плоский нос, узкие глаза, широкие губы, плоское лицо и желтоватый цвет кожи. Мэйгуй же, со своей почти европейской внешностью, выглядела для них скорее как своя, чем, как экзотика, поэтому её появление не вызвало ажиотажа.
– С этой точки зрения Нью-Йорк – идеальное место для её учёбы, – заключила она.
Я купил Мэйгуй небольшой автомобиль, оставил ей средства на счёте в банке и стал готовиться к возвращению домой. Однако тревога не покидала меня.
– Мы оставим её здесь совсем одну? – спросил я.
– Всё будет нормально, – заверила меня Гэншэн. – Она найдёт друзей.
– А если она заболеет? Ей ведь всего семнадцать с половиной лет.
– Студенты в университете обычно именно такого возраста, – продолжала успокаивать меня Гэншэн. – Ты можешь не переживать.
Сама Мэйгуй тоже выразила готовность попробовать начать новую жизнь.
– Запомни, – сказал я ей, – деньги – это ресурс. Не экономь, звони, когда захочешь, хоть каждый день. Если у тебя будут три дня отдыха, сразу возвращайся домой, понятно?
В аэропорту Мэйгуй провожала нас вдвоём обратно в Гонконг. На ней была объёмная одежда, из-за которой она ещё больше походила на фарфоровую куклу.
Она крепко обняла меня и, всхлипывая, выговорила только:
– Братец, братец... – Дальше слов у неё не нашлось.
Я пообещал ей, что, как только смогу, сразу прилечу к ней, сам не удержался и тоже заплакал.
В самолёте Гэншэн с мягкой усмешкой заметила:
– Никогда бы не подумала, что ты станешь таким сентиментальным.
– Эта Мэйгуй... она всегда будет делом моего сердца, от которого я не смогу освободиться, – ответил я.
Вернувшись в Гонконг, я ощутил, что дом без Мэйгуй стал непривычно тихим.
В первые три месяца я почти через день звонил ей, чтобы узнать, как она живёт. Её голос изменился, стал взрослее, и она подробно рассказывала мне о своей жизни, что приносило мне большое облегчение. То она сообщала:
– У меня отличные результаты... – То делилась: – Я набрала десять фунтов...
Самым неожиданным для меня оказалось её решение сменить факультет. Услышав это, я едва не сорвался в Нью-Йорк, но вместо этого сорок минут выговаривал ей по телефону.
– Я не хочу учиться на бизнес-менеджера, – пояснила она. – Я перевелась на юридический факультет. Это оказалось совсем несложно, не забывай, что у меня память, как у видеокамеры. Не переживай, все документы уже оформлены.
– А как насчёт парня? – поинтересовался я.
Она замялась, а потом ответила:
– Нет.
– На твой восемнадцатый день рождения мне приехать?
– Не надо, не надо, – проговорила она сквозь слёзы.
– Денег хватает? – спросил я.
– Да.
— Хватит, этого хватит до 1990 года, — сказала Мэйгуй.
— Холодно, одевайся теплее и не включай центральное отопление.
— Каждый раз одно и то же, — засмеялась она. — Братец, а когда ты и сестра Су поженитесь?
Судя по тому, что она интересуется чужими делами, её настроение уже улучшилось.
— Вернёшься домой на Новый год? — спросил я.
— Нет, на Новый год поеду во Флориду.
— Наслаждайся отдыхом, братец будет спокоен, — улыбнулся я.
— Я люблю тебя, братец.
— И я тебя люблю, Мэйгуй.
Гэншэн всегда говорила, что мы с Мэйгуй слишком сентиментальны. Её главное достоинство в том, что она никогда не ревновала меня к моей сестре.
Мама с удивлением заметила, что Мэйгуй наконец изменилась. Как мать, она всегда оставалась словно сторонним наблюдателем, и я искренне восхищался её мудростью.
0 Комментарии