На восемнадцатый день рождения Мэйгуй я перевёл ей деньги на покупку свежих роз в Нью-Йорке и добавил к этому внушительную сумму наличными.
Я поделился с Гэншэн своим беспокойством:
— Как она выдержит одиночество?
— Она не будет одинока, — уверенно сказала Гэншэн. — Молодёжь в Америке живёт весело, к тому же она не в какой-нибудь глуши вроде Арканзаса или Висконсина, она в Нью-Йорке!
В тот вечер раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.
— Чжэньхуа? — раздался голос на том конце. — Это Чжоу Шихуэй.
— Ты ещё не умер? — холодно ответил я. — Только не говори, что всё ещё думаешь о Хуан Мэйгуй.
— Чжэньхуа, я хочу услышать её голос.
— Старина Чжоу, ты совсем не в курсе. Мэйгуй больше нет в Гонконге, она учится в Нью-Йорке.
— В Нью-Йорке? — пробормотал он.
— Да, — подтвердил я. — В США, Нью-Йорк.
— А где именно в Нью-Йорке?
— Думаешь, я скажу тебе? Она действительно учится.
— На кого?
— На юриста.
— Ах, — он замолчал.
— Чжоу Шихуэй, я не хочу больше слышать твой голос. Если этот кошмар в твоей голове не закончится, я не хочу больше считать тебя своим другом.
— Чжэньхуа, как ты объяснишь историю Данте и Беатриче? — спросил он.
— Я хочу спать, — отрезал я. — Я не разбираюсь в мифах. Возвращайся в Гонконг, Чжоу Шихуэй. Когда приедешь, я угощу тебя лучшим бренди, мы напьёмся и будем плакать вместе, я выслушаю твои жалобы. Честное слово.
— Чжэньхуа, — его голос дрожал, — ты ведь не отвергаешь меня?
— Мы с тобой вместе учились с начальной школы до университета, Шихуэй. Если бы я тебя отверг, то сам бы стал ничтожеством, — ответил я.
— Чтобы не признавать меня, ты, наверное, готов пойти в регистрационное бюро и сменить фамилию на «Сун», — попытался пошутить он.
— Не шути, Шихуэй, — вздохнул я. — Вернись домой, пожалуйста. Считай, что я тебя умоляю. Твоя ссылка уже затянулась. Даже в моде на странствия есть мера, двух лет достаточно.
Он повесил трубку. Я глубоко вздохнул. Этот Чжоу Шихуэй до конца своих дней останется упрямцем.
Я сделал для него всё, что мог, но сказать ему адрес Мэйгуй я был не готов. Ни при каких обстоятельствах. Я хотел, чтобы она спокойно училась и смогла завершить образование.
Позже я получил от неё письмо:
«…Вчера, проходя мимо второго этажа общежития, я услышала, как одна китаянка включила песню. Она сказала, что это поёт Бай Гуан. Кто это? Кажется, ты упоминал её. Эта песня называется “Если бы не ты”. Она завораживает, слушать её — словно околдованным быть. Такое впечатление, что сердце сжимается. Неужели есть такие песни?»«…Всё своё время я провожу в Метрополитен-музее, учусь и совершенствуюсь. Когда однажды вернусь в Гонконг, буду как тот граф из “Графа Монте-Кристо” — всезнающей и всемирно известной».
Когда я прочитал её строки, у меня выступили слёзы.
— Мэйгуй как мастер боевых искусств, — сказала Гэншэн. — Один раз оступится, а потом уйдёт в отшельники и больше не вернётся в мир.
— Не беспокойся, — ответил я. — Она скоро вернётся с триумфом.
Шихуэй вернулся в Гонконг раньше неё. Я поехал в аэропорт его встречать. Он выглядел не измученным, но заметно растолстел, а его широкие штаны из прошлого сезона были смехотворно старомодными.
— Поедем в отель или ко мне домой? — спросил я, крепко пожимая ему руку.
Он покачал головой.
— Или ты хочешь… вернуться в дом семьи своей жены? — осторожно уточнил я.
— У меня больше нет жены, — спокойно ответил он. — Мы давно развелись.
— А где ты живёшь?
— Обсудил с матерью. Она заботится обо мне.
— Это даже к лучшему, — согласился я.
Я отвёз его домой и оставил ему чек.
— Он скоро встанет на ноги, — сказал я себе. Но спустя немного начал сомневаться. Было видно, что прежний дух и целеустремлённость покинули его, а на пути назад уже не будет прежнего подъёма.
Он ничего не просил у меня. Вскоре Шихуэй устроился учителем в средней школе. Он изменился. Теперь он походил на обедневшего художника: пальцы пожелтели от сигарет, а рубашки вечно оставались мятыми. Забавно, но это придавало ему некое очарование. Я стал относиться к нему с уважением, но наша дружба заметно охладилась.
Он так и не вернулся к своей жене.
0 Комментарии