Думая о Мэйгуй, я почувствовал, как сердце болезненно сжимается.
«Так я действительно однажды заработаю сердечный приступ», — подумал я с горькой улыбкой. Сзади раздался сигнал автомобиля, вернувший меня в реальность. Я тронулся с места, но словно под гипнозом направился к дому Мэйгуй.
Она открыла дверь и, увидев меня, спросила с улыбкой:
— О, Цзямин, почему у тебя столько свободного времени?
Я не знал, что ответить.
Мэйгуй только что вымыла голову, её длинные волосы были завернуты в полотенце, из-под которого стекали капли воды. На ней было просторное белое платье, лицо без макияжа, что придавало ей почти девичий вид — она выглядела на несколько лет моложе своего возраста.
— Что-то случилось? — спросила она, всё так же улыбаясь.
Я почувствовал, как пересохло горло, и с трудом выдавил:
— Просто хотел увидеть тебя.
Я сел у перил террасы, позволяя солнцу греть спину, и опёрся подбородком на руку.
Она мягко сняла полотенце, и её волосы, словно чёрный водопад, упали на плечи. Мэйгуй медленно расчёсывала их гребнем, и в лучах солнца они переливались всеми цветами радуги.
Слыша собственный тихий голос, я неожиданно произнёс:
— Мэйгуй, мне кажется, я люблю тебя.
Она вздрогнула, но молчала, продолжая заплетать волосы в косу. Только спустя долгую паузу она ответила:
— Цзямин, твоё чувство слишком порывисто.
— Мои чувства? — усмехнулся я. — Да что ты знаешь о моих чувствах? Если бы они были импульсивными, я бы давно женился. Сколько девушек кружилось вокруг меня, но я не из тех, кто обманывает себя. Все эти годы я никого не любил по-настоящему, считал, что ни одна не стоит меня. Пока не появилась ты... И я не позволю себе считать свои чувства поверхностными.
Она улыбнулась, её взгляд был полон мягкой иронии:
— Ты умеешь говорить красивые вещи, а женщины любят слушать комплименты. Но боюсь, ты просто не видишь меня такой, какая я есть. Я не тот человек, который заслуживает любви.
— Почему ты так говоришь? — спросил я, с трудом скрывая удивление.
Она выдохнула, словно избавляясь от невидимой тяжести:
— Я женщина, которая уже была замужем. Моему ребёнку почти восемь лет, а сейчас я переживаю развод. Я свободолюбива, бесполезна, ничего не умею, кроме как тратить деньги. Живу за счёт семьи. Я ощущаю себя никчёмной.
Я внимательно смотрел на неё, чувствуя её внутреннюю боль, словно она всегда сомневалась в собственной ценности.
— Это полная чепуха, Мэйгуй!
— Раньше ты мог хотя бы сказать, что я красивая. А теперь... — Она потянулась, на её лице не было ни капли сожаления. — Теперь я уже стара.
— Стара? Да лучше бы ты была старой, тогда всё было бы куда проще, — тихо ответил я.
Но это было далеко не так. Она совсем не выглядела старой. Я мог представить, какой она была в юности: очаровательная, словно фарфоровая кукла, но, возможно, без глубины. А сейчас её взгляд был наполнен смыслом, словно каждая эмоция отражалась в этих глазах.
— Цзямин, ты мне симпатичен, правда. Но говорить об этом, как о любви, слишком рано. Может, мы просто останемся друзьями?
— Друзьями? — медленно повторил я. — Я не хочу быть твоим другом. Дружба — это ловушка. Если я соглашусь на это, то буду обречён.
— Ты упрямый мальчишка, который всегда добивается своего. Я таких уже встречала.
Я нахмурился:
— Ты всю жизнь была занята тем, что тебя любили. Ты хоть раз любила сама?
— Ты меня недооцениваешь, — мягко, но твёрдо сказала она. — Конечно, я любила. И не добилась взаимности.
Я замер, услышав это.
— Не добилась? Это же невозможно.
— Ты думаешь, я какая-то волшебница, которая получает всё, что захочет? Он тоже меня любил, но себя он любил больше. Он выбрал не любить, а быть любимым, поэтому и женился на другой. Я попыталась последовать его примеру, но поняла, что в любви есть хотя бы доля боли и радости. А в том, чтобы быть любимой, есть только тяжесть.
— Кто он? — почти шёпотом спросил я.
— Просто эгоист, — ответила она, вставая. — А теперь я действительно опаздываю. Меня ждут друзья.
Она протянула руку, чтобы попрощаться.
— Мэйгуй...
Она сжала мою руку и, глядя прямо в глаза, сказала:
— Я всё понимаю, Цзямин. Всё.
Её слова звучали слишком мягко, и от этого мне стало ещё горше. Она привыкла к таким разговорам, к мужчинам, признающимся ей в любви. Эти слова, её взгляд — всё это несло не теплоту, а нечто похожее на милосердие.
0 Комментарии