Старший брат спросил:
— Ты слишком торопишься с этим браком.
Я как раз собирал зимние вещи в поездку в Квебек. Услышав его слова, я поспешно натянул улыбку.
— Что ты, — махнул я рукой. — Мы с Мими вместе уже не первый год, ты же знаешь.
— Но… а как же Мэйгуй? — он взглянул на меня с едва заметной усмешкой.
Меня словно пронзили ножом.
— Мэйгуй? Что с ней? Она замужем, у неё ребёнок. Мне меньше всего нужны такие сложности. Тем более её муж — сплошные проблемы. Да и сама она привыкла, чтобы за ней ухаживали. Это утомляет до изнеможения. А уж Хуан Чжэньхуа и вовсе не выносит, когда кто-то к ней прикасается. Я просто не хочу в это ввязываться.
Брат улыбнулся, в его улыбке читалось многое.
Я сложил последнюю тёплую кофту и аккуратно уложил её в чемодан.
— Ты знаешь, что я в последнее время встречаюсь с Мэйгуй? — негромко спросил он.
Я резко поднял голову, изобразив удивление:
— Да ну? Она?
— Да.
— Что ж, она действительно красивая женщина, — сказал я.
— Помнится, ты был без ума от неё, Цзямин.
Я рассмеялся, стараясь казаться беспечным.
— Брат, быть без ума — это одно, а жениться — совсем другое. Я ведь не художник и не романтичный идиот, чтобы отвергнуть женщину, которая заботится обо мне, и погнаться за той, которая требует, чтобы заботились о ней. Это всё равно что дедушка-долгожитель вдруг решил отравиться мышьяком.
Брат пристально посмотрел на меня.
Я пожал плечами.
— Ты же знаешь, каков я. Люблю веселье, но никогда не стану жертвовать ради любви. Теперь вот семья Мими меня не отпустит…
Я усмехнулся:
— Эй, брат, если у меня будет девять детей, ты обязан помочь подобрать им имена.
— Девять? — он нахмурился. — Не слишком ли много?
— В самый раз, — хлопнул я его по плечу. — В старину семьи были и больше, и никто не жаловался. Если умные люди будут рожать детей, то глупым уже не придётся.
Брат рассмеялся и покачал головой.
— Вот так я и остепенился, — сказал я. — В Гонконге сейчас, наверное, немало одиноких девушек проливают слёзы.
— Хватит хвастаться, — усмехнулся старший брат.
— Правда. Тебе тоже пора подумать о браке, — небрежно бросил я.
Брат помедлил, а потом сказал:
— Мы с Мэйгуй как раз это обсуждаем.
Я внутренне напрягся. Значит, я всё сделал правильно. Отступить было единственным выходом.
— Но этот Фан Севэнь — настоящая головная боль, — продолжил он. — Теперь он и вовсе перебрался в Гонконг, в Нью-Йорк возвращаться не собирается. Весь день околачивается рядом с Мэйгуй.
— Уедьте пока подальше, съездите в Париж. Вряд ли он станет преследовать её туда, — предложил я.
— Но он отец ребёнка, а Мэйгуй не хочет отдавать ему дочь.
— Разве они официально разведены? — спросил я. — Он, наконец, согласился?
— Как раз потому, что он дал согласие, Роуз теперь не хочет быть с ним слишком жестокой.
— Да он просто жалкий человек, — фыркнул я. — Надоедливый, но не опасный.
Брат сменил тему:
— Давай оставим этот разговор. Ты ведь давно не видел Роуз. Она всегда относилась к тебе, как к брату. Приведи свою невесту, познакомь их.
Как к брату?.. Я промолчал. Брат, ты действительно не понимаешь или просто притворяешься?
— Цзямин?
— Хорошо, пусть будет завтра в полдень, — ответил я.
Я собрал чемодан и вернулся в дом Хуанов. Госпожа Хуан, проверяя вещи, нахмурилась:
— Почему одни свитера, а брюк нет?
Я устало опустил голову на подоконник и ничего не ответил.
Из радиоприёмника зазвучал старый хит Роя Орбисона:
Я не хочу говорить о том,
Как ты разбила мне сердце,
Моё сердце...
Моё бедное сердце...
— Кто включил радио? — тихо спросил я.
— Я, — сказала госпожа Хуан и положила свитер обратно.
На следующий день мы все — семья Хуанов, мой брат, Мими и я — собрались на обед.
Мими держалась с таким достоинством и спокойствием, что я невольно восхищался ею. Даже если бы перед ней рухнула гора Тайшань, она не дрогнула бы.
Однако как только в комнату вошла Мэйгуй, она замерла. Так же, как и я.
Мэйгуй больше не носила траур. Яркий макияж делал её ослепительной: веки отливали золотисто-фиолетовым, губы были покрыты алой помадой. Волосы заплетены в тонкие модные косички, а на концах поблёскивали золотые бусины.
Она была одета в атласные брюки цвета шиповника и белую рубашку с рукавами-фонариками из тончайшего льна. На запястьях побрякивали целые россыпи стеклянных браслетов.
Будто героиня «Тысячи и одной ночи» шагнула прямо с иллюстрации.
Как всегда, старший брат был одет в белую рубашку и чёрный костюм — неизменная классика, подходящая к его неизменной Мэйгуй.
Моя жертва оказалась не напрасной. Они были созданы друг для друга. Если бы только встретились на десять лет раньше… Боль кольнула сердце.
Хуан Чжэньхуа нахмурился:
— Младшая сестрёнка, ты даже на бутерброд наряжаешься, как на карнавал. Невозможно смотреть.
— Я умею только наряжаться, — улыбнулась Мэйгуй, прекрасная, как распустившийся цветок. — Жаль было бы не пользоваться единственным талантом.
0 Комментарии