Наш медовый месяц длился месяц, и мы провели его в абсолютном блаженстве. Мими заботилась обо мне, казалось, во всём. По утрам даже кофе приносила прямо в постель. Что ещё можно было желать? Сердце постепенно согревалось, а вместе с ним пробуждалась и сама жизнь.
Каждое утро я спрашивал её одно и то же:
— Ну что, беременна?
И каждый раз она смеялась и отвечала:
— Сумасшедший!
Мы так увлеклись жизнью вдали от Гонконга, что не хотели возвращаться.
Я не жаждал богатства. Работу можно найти где угодно — для жизни хватит. А Мими не стремилась к славе и признанию, она умела приспосабливаться.
Зачем возвращаться?
Эта мысль засела в голове, и я понял, что не смогу от неё избавиться. Тогда я сел за письмо брату. Написал, что остаюсь в Канаде.
Когда я опустил письмо в почтовый ящик, то подумал: он всё-таки мой старший брат, единственный человек в этом мире, с кем меня связывают кровные узы. Что бы ни случилось, я не могу винить его.
В один из ясных солнечных дней мы с Мими гуляли в парке.
— Ты счастлив? — спросила она.
— Я доволен, — ответил я.
— Ты счастлив? — упрямо повторила она, глядя на меня, словно упрямый телёнок.
— Нет, — признался я. — Счастье — слишком сложная вещь.
— Ты любишь меня?
Я устало потер лоб:
— Почему все женщины так любят задавать этот вопрос? Какой ответ ты хочешь услышать? Сказать «я люблю тебя» проще простого, но зачем тебе слышать это именно от меня?
Мими улыбнулась, но не ответила.
— Хуан Чжэньхуа никогда не любил Су Гэншэн безумно, но ведь ты же не скажешь, что они нехорошие супруги? Почему же мы не можем быть такими же?
Она молчала.
— Женщины хотят, чтобы мужчины ради них умирали, да? — я усмехнулся. — Но если я умру, тебе от этого будет легче?
Мими подняла голову к небу, где в голубом просторе плыли лёгкие облака, и снова улыбнулась.
Я больше всего боялся такой её улыбки. В ней было что-то всепонимающее, отрешённое. Словно она повидала уже всё на свете, познала каждую истину, испила до дна чашу горечи — и смирилась.
Как в той строчке: «Осень наступила, всё неважно».
Я тяжело вздохнул.
Мне было бы легче, если бы она ругалась, капризничала, спорила. Слишком мудрые и разумные женщины становятся не спутницами жизни, а скорее сестрами — рядом с ними не хватает той самой тёплой, ласковой близости.
Как друзья, Мими и госпожа Хуан были просто идеальны. Но как спутницы на всю жизнь…
Я взглянул на неё.
В Сне в Красном тереме есть строчка: «Даже если между супругами царит согласие, не значит, что у них мир на сердце».
Теперь я понял её смысл.
Я тоже усмехнулся, с тем же оттенком безысходности.
Двое супругов, понимающих друг друга до мелочей, улыбаются друг другу. Это радость? Или печаль?
Я крепче сжал её руку.
— Ты остался в этом бесплодном краю, потому что сбежал, да? — спросила она.
— Да, — кивнул я. — Прошу тебя… не спрашивай больше.
— Хорошо, Цзямин, — тихо сказала она. — Я обещаю. Больше никаких вопросов.
Мими помолчала, а затем добавила:
— Ты ведь знаешь, что мог бы сказать мне одну-две красивые ложные фразы, и я бы поверила. Тем не менее ты упорно держишься за правду, потому что знаешь — я выдержу.
— Нет, — ответил я. — Просто ты образованная женщина. Что бы я ни делал, ты всё равно догадаешься.
— Значит, моя жизнь загублена моей собственной проницательностью? — с лёгкой усмешкой спросила она.
— Именно, — сказал я. — Впрочем, не только твоя. Мы оба пострадали от того, что слишком многое понимаем.
Так вот оно, настоящее счастье? Уметь говорить с женой так откровенно?
Вернувшись домой, я увидел на столе телеграмму.
Срочное дело. Прошу немедленно вернуться. — Хуан Чжэньхуа.
Я нахмурился.
— В чём дело? — спросил я.
Мими задумалась.
— С самим Хуан Чжэньхуа ничего случиться не могло. Он человек рассудительный, осторожный, всегда взвешивает каждое своё действие.
— Значит, дело в Мэйгуй, — сказал я. — Но какое это теперь имеет ко мне отношение?
— Вряд ли, — покачала головой Мими. — Хуан Чжэньхуа умеет отделять личное от делового. Он не стал бы тревожить тебя по поводу Мэйгуй.
— Ну, ты у нас настоящий эксперт по дедукции. Так кто же тогда?
— Твой брат, — спокойно сказала она.
У меня похолодело внутри. Конечно!
— Брат? — переспросил я. — Что с ним?
0 Комментарии