Я отвёз старину Чжуана домой. Всю дорогу он молчал, склонив лоб к оконному стеклу. Поверь мне, видеть такого красивого мужчину в столь глубокой печали — зрелище не из приятных.
Когда машина проходила через подводный тоннель, он тихо заплакал.
Понимая, что слова здесь будут лишними, я свернул в Цим Ша Цуй и остановился на оживлённой улице, утопающей в огнях баров и ресторанов, намереваясь напиться с ним вместе.
Он не отказался.
В кабаке он протянул мне письмо.
Оно было написано по-китайски детским, неуверенным почерком, словно его писал ребёнок. Оригинал звучал так:
Чжуан, ты вернулся? Думаю, что это ты, ведь кто ещё мог бы знать, что самый счастливый момент в моей жизни я провела в библиотеке старшего брата? Я никогда не забуду ту ночь, когда мы разулись, тайком включили его патефон и танцевали до самого рассвета.Но я снова вышла замуж.Слишком многое случилось после нашей разлуки, и прошлое осталось в прошлом. Надеюсь, ты найдёшь своё счастье. Я уже не молода, и смысл жизни точно не в удовлетворении своих эгоистичных желаний. Всего тебе хорошего.
— Ха, — усмехнулся я. — "Возвращаю тебе жемчужины, обливаясь слезами." (Отсылка к строке древнего китайского стихотворения, выражающей горечь расставания.)
Время — наш вечный враг. Случившееся уже не изменить.
Я спросил:
— Если бы можно было вернуть прошлое, ты бы женился на ней?
— Да, — ответил Чжуан.
— Но она не оставила адреса, — заметил я. — Она умная и рассудительная женщина.
— Нет, она вовсе не рассудительная. Это письмо лишь доказывает, что она больше не любит меня.
— Разве могла бы она любить тебя по-прежнему? Просить её бросить мужа и семью ради тебя было бы слишком жестоко.
Чжуан пил, не останавливаясь.
Я накрыл его руку, заставляя отставить стакан:
— По крайней мере, теперь ты знаешь, что с ней. Если ты всё ещё любишь её, радуйся за неё. Она живёт спокойно. Чжуан, наслаждайся отпуском. Гонконг большой. Здесь хватит места и тебе, и ей.
Он молча кивнул.
Я потёр руки.
— Мне тебя жаль. Возможно, именно это китайцы называют "юаньфэнь" (предначертанная судьбой). На самом деле, это просто игра вероятностей.
Я усмехнулся:
— Вполне возможно, что, когда мы поднимались в редакцию, она была там же. Но ты выбрал лестницу вместо лифта.
На мгновение задумался, затем добавил:
— Хотя, может быть, если бы ты всё же сел в лифт, вы бы встретились, но не узнали друг друга.
— Как бы не так, — возразил он. — Ты же слышал, что сказал господин Цай? Она всё ещё красива.
— А ты всё ещё красивый мужчина, Чжуан. Впереди ещё много дней.
— Ты не понимаешь, — устало сказал он. — Без неё всё теряет смысл. Жизнь превращается в пустую оболочку.
Меня охватила тревога.
— Чжуан, не говори так. Ты пугаешь меня.
— Это правда, — глухо отозвался он. — Я буду сожалеть об этом всю жизнь.
— Подумай о том, что у тебя уже есть, — попытался я его подбодрить. — Ты талантлив…
— Спасибо тебе, Чжэньчжун, — прервал он меня.
Мы выпили немало, и той ночью оба напились до беспамятства.
Вызвав такси, мы добрались домой, рухнули на кровати и сразу же уснули.
Посреди ночи я проснулся от жажды. Поднявшись за стаканом воды, заметил, что дверь в комнату Чжуана приоткрыта.
Я услышал, как он тихо плачет.
Боже...
Видя его в таком состоянии, я подумал: не связываться с любовью, жить свободно и беззаботно — разве не лучше?
Но тут перед мысленным взором всплыл образ той девушки у пруда с золотыми рыбками. Если он плачет по ней, стоит ли это таких страданий? Эта мысль потрясла меня до глубины души.
На рассвете я увидел Чжуана на террасе. Его глаза опухли от слёз.
Вдоль перил ровным рядом цвели айвы, утренний туман окутывал их, превращая пейзаж в живую поэзию.
Я сделал вид, что ничего не слышал и не видел.
— Завтракать! — позвал я его.
Хуан-мама приготовила четыре вида закусок к рисовой каше — еда была божественно вкусной, и мы оба наелись до отвала.
Чуть позже раздался звонок от отца. Он сказал, что его новая жена вчера простудилась, у неё жар, поэтому встреча отменяется.
Я только обрадовался. Если бы здесь были мои сёстры, они бы сразу заподозрили, что новая госпожа Ло специально тянет время, чтобы обсудить с отцом какие-то вопросы, касающиеся меня.
Какая разница?
Я всё равно собирался провести этот день с Чжуаном — как подобает другу.
Солнце сияло ярко, и мы решили сыграть в шахматы.
Хуан-мама ворчливо заметила:
— Госпожа вчера полночи простояла в цветнике, а утром слегла с жаром. Господин так переживает!
Я мельком взглянул на Чжуана. Совпадение? Или кому-то ещё пришлось стоять на ветру среди ночи?
Вдруг меня осенило.
— Хуан-мама, — спросил я. — В доме у отца гостья?
— Гостья? Нет, что ты, — удивилась она.
— Но отец сам говорил, что есть.
— Молодой господин, я уже несколько дней не бывала в том доме. О делах тамошних знаю мало.
— Верно, — кивнул я.
Чжуан спокойно произнёс:
— Шах и мат. Ты проиграл.
Я лениво взъерошил фигуры на доске.
— Пошли прогуляемся.
— Мне нравится этот старый дом. Здесь я чувствую себя в безопасности, — сказал он.
— Если поможешь моему отцу в делах, я попрошу его подарить тебе этот дом.
— Хочешь задавить меня деньгами?
— Гонконг — город возможностей, здесь всё пестрит красками. Ты лишь однажды был женат и один раз потерпел неудачу в любви. Это пустяк. Ты ещё встретишь кого-то достойного и вернёшься в игру.
Чжуан взглянул на меня и усмехнулся:
— Чжэньчжун, ты всё больше становишься похож на свою сестру.
0 Комментарии