— Говори, не стесняйся.
— Когда я уеду, если в редакцию придёт письмо… забери его для меня, вскрой и отправь мне телеграммой.
Я перестал улыбаться.
— Но это же твоя личная переписка.
— Пустяки. Между нами нет секретов.
— Ты надеешься, что она передумает?
— Не знаю. Для неё это слишком сложный шаг.
— В конце концов, измена мужу — не то, что приличная женщина может себе позволить. А вдруг у неё уже есть дети?
— Она не обычная женщина, — тихо сказал Чжуан.
Он рассказал, что отец уже купил ему билет на самолёт, так что вскоре он сможет отправиться в Лондон.
Этой ночью я спал как убитый.
Наутро, перед выходом, я заглянул к старику Чжуану. Он крепко спал, укрывшись с головой. Такой красивый мужчина — стоит ему только намекнуть, и любая женщина с радостью согреет его постель… Чёрт, мои мысли становятся всё более пошлыми!
Я сел за руль и поехал к новому дому отца.
Приехав, я не стал открывать дверь машины — просто выпрыгнул из неё и приземлился прямо на траву.
Перепрыгнув через цветочную клумбу, прошёл мимо пруда с золотыми рыбками. Девушки там не было. Может, она ещё спит? Я насвистел короткую мелодию.
Вдруг из кабинета послышалась музыка.
Я прислушался. Это был Цыганский этюд Сен-Санса, сыгранный, хоть и не без ошибок, но с такой страстью, что сразу чувствовалось — исполнитель не просто любитель, а человек с большим талантом.
Я откашлялся и постучал в стеклянную дверь.
Музыка затихла.
Раздался голос:
— Входите.
Я сразу узнал его.
Распахнул дверь и вошёл.
Она сидела в кабинете отца — ослепительно красивая, свежая, с идеальной укладкой. Волосы, как и вчера, собраны в толстую косу, белый свитер и белая юбка подчёркивали её изящество. На ногах — чёрные лакированные туфли без каблуков, которые делали её лодыжки ещё более хрупкими. Украшения — нефритовые серьги и брошь.
Каждый раз, когда я её видел, она была безупречна. Изысканная в своей простоте. Кто она?
Она заговорила первой:
— Ты Чжэньчжун, верно?
— Да, — я не скрывал удивления, а ещё больше — радости. — Ты уже знаешь?
— Ой, да кто ж не знает третьего молодого господина! — поддела она меня.
Я густо покраснел. Не ожидал, что у неё такой острый язык.
Я смотрел на неё, зачарованный, — в утреннем солнце её лицо словно излучало свет.
Она снова заговорила:
— Потом эти глазастые рыбки сдохли. Даже купить таких больше нельзя.
Я запнулся, но, несмотря на это, был несказанно рад:
— Я тебе их обязательно возмещу.
— Ты, кажется, не слишком раскаиваешься, — с улыбкой заметила она.
Я неловко сел и спросил:
— Ты любишь скрипичную музыку?
— Это играл мой друг, — ответила она.
— Очень хорошо играл.
— Да… — она чуть склонила голову.
— Когда у него концерт?
— Он умер.
— Ах! — воскликнул я. — Прости…
Она вздрогнула, словно на её лице пробежала тень, но быстро взяла себя в руки.
— Чжэньчжун, отец ждёт тебя, — спокойно сказала она.
— Он знал, что я приеду? — удивился я.
— Я ему сказала, — она поднялась с кресла. — Нам следовало познакомиться раньше, но из-за моего самочувствия…
— Чжэньчжун! — отец вошёл с улыбкой.
Моё сердце пропустило удар. Смутное, тревожное предчувствие.
— Чжэньчжун, ты уже встретил свою… мачеху? — радостно произнёс отец.
В тот момент моё сердце будто перестало биться.
В ушах раздался глухой гул.
Я видел, как отец улыбается, как шевелятся его губы, но не слышал ни единого слова.
Солнечный свет стал зеленоватым, в глазах заплясали чёрные пятна.
Отец хлопнул меня по плечу, что-то сказал.
Я не слышал.
Совсем ничего.
Я умер.
Медленно повернув голову, я снова взглянул на её лицо.
Мою прекрасную, несбыточную мечту.
Яд. Судьба подсыпала мне смертельный яд.
Гу, проклятие судьбы.
Старина Чжуан, теперь я понял тебя.
Я тяжело опустился на бархатный диван.
Отец склонился ко мне, что-то спрашивал. На его лице было искреннее беспокойство.
Я закрыл глаза.
В этот момент я хотел только одного — исчезнуть. Исчезнуть навсегда.
— Чжэньчжун? Чжэньчжун, что с тобой?!
Мачеха… Как я мог быть таким глупым?
Мачеха… Я должен был догадаться.
Какие ещё гостьи могли быть в этом доме? Конечно, только она.
О, Небо… Двадцать с лишним лет ты щедро одаривало меня, так за что же теперь ты так жестоко караешь?
Я открыл глаза.
— Чжэньчжун, ты плохо себя чувствуешь? — отец смотрел на меня обеспокоенно. — Ты вдруг побледнел. Может, позвать врача?
Я тупо уставился на него, не в силах вымолвить ни слова.
Мачеха подошла ближе.
— Врач уже в пути, — сказала она, голос её звучал мягко и участливо. — Ты заболел, Чжэньчжун?
Я опустил голову.
И услышал свой собственный голос — уставший, но удивительно спокойный.
Чей он? Почему он мне так чужд?
— Не стоит. Просто встал слишком рано и ничего не ел, вот и всё.
— Так вот в чём дело! — сразу отозвалась она. — Я сейчас же согрею тебе молоко.
Она быстро вышла.
Отец покачал головой:
— Чжэньчжун, ты совсем не умеешь заботиться о себе.
Я бледно улыбнулся. Что я вообще могу сказать?
Судьба, в которую я никогда не верил, наконец явила мне свою безжалостную силу.
Отец сиял от радости, как ребёнок, получивший долгожданный подарок:
— Разве она не прекрасна?
— Да, — ответил я.
— И к тому же она такая чистая и наивная, — сказал отец. — Совсем как неопытный ребёнок.
Моё сознание постепенно прояснялось.
— Да, — глухо ответил я.
Отец потёр руки, словно оправдываясь:
— Я знаю, что вы не особо одобряете этот брак… Но я словно вновь обрёл жизнь.
С трудом сдерживая слабость, я спросил:
— Как мне её называть?
— Просто по имени, — спокойно ответил отец.
— Как её зовут?
— Мэйгуй.
Я кивнул.
— Отец, я хочу уйти.
— Чжэньчжун, хотя бы выпей молока, — её голос прозвучал неожиданно близко.
Она уже вернулась.
— Нет, — я покачал головой. — Я ухожу.
— И куда же ты пойдёшь?
Я поднялся. Ноги были словно ватные.
Отец вздохнул:
— Он всегда был немного нелюдим. Пусть идёт.
Она улыбнулась:
— Все говорят, что третий молодой господин — неугомонный шалопай, шутник и проказник. Я даже боялась, что он будет надо мной подшучивать. А оказалось — всего лишь утончённый книжный мальчик.
Её улыбка была мягкой, как распустившийся лотос.
Я почувствовал, как невидимая рука сжала моё сердце и начала выворачивать его наизнанку.
Сдавленно пробормотав:
— Я ухожу, — я развернулся и пошёл обратно тем же путём, через цветник.
— Чжэньчжун! — она позвала меня.
Я ускорил шаг.
Но снова не заметил пруда.
И в следующий миг с головой рухнул в воду.
Она ахнула, а затем… расхохоталась.
И вдруг меня самого прорвало.
Я тоже начал смеяться.
Громко, истерично, до слёз.
Отец, наблюдая за этим, покачал головой:
— Что за нелепость… Просто нелепость.
Но всё равно протянул руку, чтобы помочь мне выбраться.
Я вылез из пруда, мокрый с головы до ног, но даже не подумал переодеться.
Просто сел в машину, не оглядываясь, не слушая их голоса позади.
И нажал на газ.
Всю дорогу я мчался на предельной скорости, пока, наконец, не вернулся в старый дом.
0 Комментарии